— Не знаю, помнишь ли ты, но твой дедушка давным-давно лежал в больнице, а ты жила с нами. Он там чуть не умер, поэтому мы не хотели снова его туда отправлять. Мне хотелось бы сказать, что это было правильное решение… Хотелось бы сказать, что я не понимал, что ему стало хуже. Ох как хотелось бы…
Я делаю вдох, потом выдох. Это требует усилий.
— Я думала, он болен.
— А он и был болен. Просто болезнь у него была не одна.
Он снова кашляет. Я жду.
— Иногда очень сложно принять верное решение, — произносит он.
Я киваю, хоть он меня и не видит. С таким выводом не поспоришь, но в голове у меня невольно разворачивается другой сценарий — где я знаю, зачем Дедуле таблетки, слежу за тем, как он их принимает, вожу его к доктору, и тот объясняет, чего ожидать от болезни.
Мне нужно что-то сказать, лишь бы не думать о том, как Дедуля меня подвел и как Джонс подвел нас обоих. Он и сам это понимает, я слышу по голосу.
— Счастливого Рождества, Джонс, — наконец говорю я, просто чтобы закончить беседу.
— Ты что, вдруг в религию ударилась? Если бы твой дед лежал в могиле, он бы сейчас перевернулся.
Циничная шутка — такими они любили обмениваться на нашей кухне.
— Просто выражение, — отвечаю я. За окном снова идет снег. Но уже не метель — лишь снежные хлопья медленно кружатся в воздухе. — Обнимите за меня Агнес и Саманту. И передайте привет остальным картежникам.
Положив трубку, я вскрываю конверт Ханны. Из него что-то выпадает и разворачивается на лету: бумажная гирлянда из аккуратных белых снежинок. Никакого письма. Просто гирлянда.
СЕНТЯБРЬ
В день заселения я пришла в общежитие совершенно одна — со спортивной сумкой, в которой были только тряпки, пачка крекеров и фотография Голубки. Я заметила, с каким испугом Ханна посмотрела на меня, когда я появилась в дверях, но потом она быстро одернула себя, улыбнулась и протянула мне руку.
Ее испуг привел меня в чувство. Я здесь, в колледже, среди сверстниц. Тут никто не орет на телевизор, не стоит часами у окна, не боится включать воду в раковине из-за призраков.
Я сказала себе: «А ну соберись».
Я обычная девчонка. Я не из тех, кто пугает окружающих. Я из тех, кто ежедневно принимает душ, носит чистую одежду и отвечает на телефонные звонки. Из тех, кто переходит улицу, если видит странного типа; из тех, кто завтракает по утрам.
А та, кто сейчас стоит в дверях, — вовсе не я.
Я пожала руку Ханны и заставила себя улыбнуться.
— Я, наверно, ужасно выгляжу, — сказала я. — Последние две недели выдались непростыми. Сейчас брошу вещи и поищу душ.
