— Электричество дали, — говорю я.
Мейбл кивает и показывает на записку:
— Смешной он.
— Ага. И милый.
— Очень.
Кажется, никогда прежде я не засыпала в темной комнате, которую впервые рассматривала лишь поутру. Прошлой ночью я разглядела предметы, но не цвета. Теперь я замечаю окна — их рамы выкрашены в темно-зеленый цвет, Они бы сливались с деревьями, не будь снаружи белым-бело. На занавесках узор из желто-синих цветов.
— Как думаешь, Томми их сам выбирал?
— Надеюсь, — говорит Мейбл. — Но вряд ли.
— А как тебе кажется — он убил оленя?
Она оборачивается к каминной полке, словно чучело может ей что-то рассказать.
— Нет. А тебе?
— Нет, — отвечаю я.
Мейбл открывает пакет с хлебом и вынимает четыре кусочка.
— Наверно, мы можем вернуться, когда захотим.
Я наливаю нам кофе и отдаю ей кружку посимпатичнее. Потом сажусь на место, откуда открывается вид покрасивей, потому что мне, в отличие от Мейбл, не безразлично, на что смотреть.
У кухонного стола неровные ножки, и он качается, стоит на него чуточку облокотиться. Мы пьем черный кофе, потому что у Томми нет сливок, и едим тосты без ничего, потому что не можем отыскать масло или джем. Большую часть времени я смотрю в окно, но иногда — на Мейбл. Утренний свет у нее на лице. Волны ее волос. Она жует тост со слегка приоткрытым ртом. Слизывает с пальцев крошки.
— Что? — спрашивает она, заметив мою улыбку.
— Ничего, — отвечаю я, и она улыбается в ответ.
Не знаю, люблю ли я ее по-прежнему, но я до сих пор считаю ее невероятно красивой.
Она чистит апельсин, делит его на идеальные половинки и протягивает одну из них мне. Я бы носила ее, как браслет дружбы, если бы могла. Но вместо этого я поглощаю апельсин долька за долькой и думаю, что это значит гораздо больше. Вместе завтракать в тишине. Одновременно есть одно и то же.
— Клянусь, — говорит Мейбл, — я могла бы есть сутки напролет.
— Я купила гору еды. Как думаешь, она испортилась за ночь?
— Сомневаюсь. Было холодно.
Совсем скоро мы моем тарелки и оставляем их сушиться на кухонном полотенце. Затем складываем постельное белье на журнальный столик и собираем диван. И вот мы стоим на том месте, где ночью была кровать, и смотрим в окно на снег.
