Бабушкин фарфор, расписанный красными цветами.
Разные кружки, изящные чашки, крошечные чайные ложки.
Деревянные часы с их громким «тик-так», картина с Дедулиной родной деревней.
Вручную подкрашенные снимки в коридоре, диванные подушки в вязаных чехлах, список покупок, прикрепленный к холодильнику магнитом в виде бостон-терьера.
И снова плед — мягкий, сине-золотой.
Томми желает нам спокойной ночи и уходит в свою комнату, а Мейбл расставляет маленькие тарелки с пастой на кофейном столике и усаживается на пол.
Я ем, но не чувствую вкуса. Я ем, хотя даже не понимаю, голодна ли я.
ИЮНЬ
Прошла пара недель после вечеринки у Бена и разговора с колумбийским водителем, как мы с Мейбл решили улизнуть ночью из дома. Ана и Хавьер всегда засиживались допоздна, иногда даже до раннего утра, так что я легла спать в десять, зная, что через несколько часов мой телефон зажужжит и тогда я выберусь на улицу.
Дедуля обычно готовил ужин в шесть вечера. Мы всегда ели на кухне, но если блюдо было особенное, он велел накрыть обеденный стол, и между нашими тарелками мы ставили сияющий медный подсвечник. После ужина Дедуля мыл посуду, я ее вытирала, и мы наводили чистоту и порядок — насколько это вообще возможно в нашей старенькой кухоньке. Затем Дедуля уходил в свой кабинет курить сигареты, писать письма и читать.
Телефон завибрировал, и я бесшумно выскользнула из дома. Я не знала, нарушаю ли вообще какое-то правило. Вполне вероятно, Дедуля и так разрешил бы нам с Мейбл пойти ночью на пляж, учитывая, что мы собирались просто сидеть там, смотреть на волны и болтать. Я могла бы спросить его разрешения, но у нас так было не принято.
Мейбл стояла на тротуаре. Из-под вязаной шапочки у нее выбивались темные волосы, а руки в митенках были соединены веревочкой. Я пошла еще дальше и надела под куртку свитер.
— Ты похожа на эскимоску, — сказала она. — Как же я буду тебя греть?
Мы рассмеялись.
— Я сброшу куртку, если захочешь, детка, — пошутила я.
— Может, лучше сбегаешь наверх, оставишь свитер и захватишь немного Дедулиного виски?
— А это неплохая идея.
Я вернулась домой, пробежала через гостиную, проскользнула в столовую сквозь приоткрытые раздвижные двери и схватила бутылку виски, которая всегда стояла в буфете.
На улицу я выбежала, пряча бутылку под курткой. Одно дело — две девчонки ночью на пляже. Но те же девчонки с бутылкой алкоголя — это уже повод вызвать полицию.
Было почти три часа ночи, и в городе царила мертвая тишина. Мы прошли четыре квартала к пляжу, и мимо не проехало ни одной машины. Перекрестки мы пересекали не глядя по сторонам, а потом, шагнув с улицы прямо на песок, мы забрались на дюну и оказались у кромки черной воды. Я ждала, пока глаза привыкнут к темноте, но этого все не происходило.
