— Но денег у нас нет, — продолжает Мина. — И вот находятся Ермаки Тимофеичи, которые делают все это пешим ходом — с риском, с медведями... Как хочешь, так и оценивай. Можно сказать— глупость, а можно сказать — подвижничество во имя науки в наших тяжких условиях переходного периода, конца которому не видно. И очень это интересный аспект. Расскажи, Сереж, как ты ленков ловил. На Ундюлюнге.
— Про ленков, — тихим голосом объявляет Сережа, немного смущенный, потому что не очень понятно, что хуже — просто глупость или глупость подвижничества в этот самый «переходный период», который сам по себе достаточно глуп, если по нормальной логике.
— Ленками я занимаюсь большую часть своей сознательной жизни, — говорит он строго. Но тут же не выдерживает этого тона. — Замечательные были годы! И экспедиции замечательные! Курсовая, начиная со второго курса, диплом, диссертация. Я всю Сибирь объехал, весь Дальний Восток. Бывало, в один год в четырех разных местах Ну и Ундюлюнг. Это приток Лены в районе Полярного круга. Была информация: там ловили необычную форму ленка. В устье его не было, и я пошел вверх по одному из притоков. Километров шестьдесят там, два с половиной дня ходу. Один пошел. И палатку даже не взял, полегче так. Да еще антикомариные средства кончились, а якутский комар кошмарный Лодку, конечно, взял. Но большую мы с собой не таскаем — тяжело, эта маленькая спасательная — авиационная, килограмма полтора в ней. Мы ее к тому времени уже изрядно уработали. Она вообще одноразовая. Это если при аварии летчик на воду упадет, чтоб ему только продержаться до того, как его выловят. А мы на ней уже все лето проплавали. Когда потом поехали на Алтай, она у нас протыкалась только от того, что обопрешься на нее. Я там раздевался догола, садился в нее, напарник мой — не дай Бог дотронуться до лодки! — подмышки завозил меня вместе с ней в воду, я быстро плыл, оттягивал конец сети, за это время вода набиралась мне по пояс, я быстро плыл обратно, и напарник меня вынимал из нее тем же способом, как и завозил.
Вот с ней я и пошел, латал ее все время. Единственный вариант пройти там — это переплывать с одного берега на другой, потому что косы, по которым можно было идти, тянулись то по одному берегу, то по другому, а где кончалась коса, начинались непроходимые заросли. Надуваешь лодку, переплываешь, потом сдуваешь, идешь по косе километра два-три, надуваешь — и опять плывешь...
Таким челночным ходом я все же забрался в верховья. И нашел-таки там ту форму, которую искал, — тупорылого ленка.
