Много впереди | страница 28
Не сразу послушался Колька, но Мотька так строго приказал, что вздохнул и послушался.
Дрожали пальцы, когда сдирал звездочку с фуражки, но бросить ее не мог, потихоньку, чтобы Мотька не заметил, сунул ее под рубаху.
— Ну, лезем, — скомандовал Мотька.
Перелезли через забор и по задам покрались потом на дорожку полевую вышли.
Мотька остановился, прислушивался, присматривался — все тихо было кругом, только из деревни громкие голоса иногда доносились.
Мотька шел быстро и уверенно, как по хорошо знакомой дороге. Чтобы легче идти, сняли сапоги и повесили за плечи.
Шли полем, потом лесом, опять полем. Начинало светать. Розовело нежно небо, птицы радостно по-утреннему верещали.
Колька будто ничего не чувствовал, не помнил, даже когда Мотька спросил, не устал ли, не знал хорошенько, устал или нет.
Надо идти куда-то, поскорее дойти и узнать что-то. А что и сам не знал.
Вспомнил Мотька досадливо, что хлеба не захватили — целый каравай в избе остался, только тогда немножко засосало под ложечкой, но пояс подтянул покрепче, и опять зашагали.
Наконец, выкатилось солнце румяное, веселое, сразу пригрело, приласкало.
Ребята свернули с дороги, присели у душистого недавно скошенного стожка сена.
— Да, вот какая штука, — сказал Мотька — который раз так бывает, то ляхи, то красные. Не ждешь, не гадаешь, раз и готово. Ну, да в местечке у меня знакомые есть. Я три раза по этой дороге бегал. Если наших в плен взяли, мы узнаем, а потом пообживемся и к красным убежим. Хорошо, что мы ребята, на нас больно внимание не обращают.
Слова Мотьки такие спокойные и рассудительные обнадеживали Кольку, да и солнце так радостно светило, кузнечики трещали в траве, цветы краснели и голубели, — не может, в самом деле, все кончиться горем. Отдохнули и пошли веселее.
Мотька даже песню затягивал, веселую лихую, солдатскую:
«Трубочка на диво, на диво нам дана!»
В самый полдень, когда уже казалось вот-вот больше сил не хватит, голод и жара давали себя знать вовсю — в эту минуту слабости вдруг с пригорка показались красные дома местечка.
Ребята прибавили шагу, не шли, а уже бежали и скоро оказались в кривых узких, грязных переулочках.
Мотька и здесь чувствовал как дома, уверенно переходил улицы, сворачивал и заворачивал.
На большой пыльной площади, по середине, которой стояла круглая палатка, Мотька сказал:
— Посиди здесь в канаве, а я сейчас узнаю, как дела. Только сиди смирно, ни с кем не заговаривай и никуда не убегай.
Мотька бросился к палатке, и Колька не без удовольствия растянулся на дне не очень-то чистой канавы. Так пролежал он довольно долго, никем не беспокоимый. Услышал голоса:
