Какое-то время казалось, что эта политика принесла успех. Этнический сепаратизм был до предела ослаблен, загнан в подполье, перестал играть сколько-нибудь заметную роль. Но вместе с тем и федерализм превратился не более чем в декоративный фасад нейтралистского унитарного государства. А это было чревато тяжелыми последствиями для СССР как единого государства.
Слабость региональных элит
Смысл федерализма — в поддержании равновесия интересов частей и целого. Модернизация объединяла эти интересы и заставляла новые, неимперские региональные элиты ценить имперскую государственность. «Классический» дореволюционный федерализм не был ни антирусским, ни антиимперским, ни антимодернистским. Не случайно один из основателей украинского национального движения М. Драгоманов высоко оценивал петровские реформы за то, что они поставили перед обществом новые задачи, «рядом с которыми задачи поповско-казацкой Украины оказались узкими и устаревшими». «К концу XVII века в Московщине, по крайней мере в высших слоях общества (в низших украинцы и сейчас культурнее москалей?), сложились условия более широкой и свежей культуры, и к этой культуре с XVIII века украинцы потянулись добровольно». Говоря о влиянии русской культуры на западноукраинскую, Драгоманов замечал: «Московский ладан оказался вовсе не к добру в истории Галицкого возрождения, петербургское же окно в Европу оказало безмерные услуги даже во Львове, поскольку оно оказалось действительно проводником общечеловеческого света».
Это говорит представитель украинской элиты, уже в немалой степени европеизированной; тем более это справедливо для застойных поволжских, кавказских или среднеазиатских обществ, у которых тоже стала появляться новая элита, возникли религиозно-национальные движения. Как писал один из ведущих идеологов исламского просветительства И. Гаспринский, «провидение... делает Россию естественной посредницей между Европой и Азией, наукой и невежеством, движением и застоем». Татары, по его словам, хотели бы получать от России «не старую азиатскую, а новую европейскую монету, то есть распространение среди нас европейской науки и знаний вообще, а не простое господство и собирание податей». Становящиеся региональные элиты не без оснований видели в имперской метрополии локомотив собственной модернизации. Они не могли не осознавать возможностей, которые открывали перед ними имперское пространство и имперская мощь.
Но беда в том, что в начале века новые региональные элиты были еще слабы, неразвиты, незрелы, таким же был и их федерализм. Сползание этих элит к национализму и сепаратизму было практически неизбежным.
