Но вот опять, тряхнув головой, забыв обо всем на свете, не замечая Настьки и гостей, спросила: «Так ты уже научился целоваться, жених, или научить?»
Медленно, как во сне, она пошла к Петрухе. Он тоже невольно поднялся ей навстречу…
— Не балуй, девка, — преградил дорогу Стешке отец жениха — отчаянный бабник и красавец Тарас Степанов. — Может, меня поучишь, а то жизнь прожил, а так и не дождался такой учительницы.
Он, как опытный гармонист, провел по ладным плечам Стешки, но она резким движением сбросила руки Тараса. Словно проснувшись, она тряхнула прекрасной головой и тут вспомнила про патефон.
— Вот, это от меня, все лето зарабатывала… Пусть будет весело вам.
Стешка достала ручку, накрутила пружину и поставила пластинку. Два клоуна заходились хохотом. Постепенно все невольно присоединились к этому безудержному животному смеху. Хохотали и жених с невестой, а Стешка, покачиваясь, как пьяная, вышла из палисадника, горстью ягоды душа рыдания.
Уговорила ли, загипнотизировала ли Стешка председателя, но послали ее в район на курсы трактористов.
— Не могу я, Яков Фомич, работать с Настькой в одной бригаде: у меня коровы молоко теряют… — увещевала она усталого Фомича.
— Стешка, мне самому, что ли, прикажешь коров за сиськи тягать? — морщился как от головной боли председатель.
Но, поспорив, отпустил-таки ее, а весной среди засаленных картузов трактористов замелькала красная Стешкина косынка.
Попросилась она в Петькину бригаду и, отвергая все предложения мужиков-трактористов помочь, если что-то не ладилось, сама, провозившись иной раз допоздна, на следующее утро все в той же красной косынке выезжала на своем железном коне.
— Чертово семя, — подкручивал усы Тарас Семенов. — Дурак, ой дурак Петруха, за своей гусыней такой лебедушки не разглядел. Нет, не в меня уродился сынок: не замечает, что этот жгучий перец только и ждет, когда он проснется.
А Петруха с Настькой были счастливы. Одно только огорчало их — что-то не очень торопился их первенец осчастливить родителей своим появлением. Да была еще печаль-забота у Настьки — боялась она Стешки.
«Это она, ведьма черноглазая, сглазила меня, из-за нее никак не могу понести от Петруши», — горько думалось ей. Вот уж год подруги не замечали друг друга при встрече, хотя спокойной и доброй Настьке никто не мог заменить Стешки. Она скучала по подружке своей, но ненавидела порой так, что односельчане удивились бы и не узнали своей Насти-телушки, как ее прозвали с детства за спокойный, покладистый характер.
