«Архимед» Вовки Грушина | страница 49
- Ишь какой зловредный мальчишка! - послышался со двора старушечий голос. - То собаку мучил, теперь козлом кричит. Все назло!
- Нет, тут что-то не то, - отозвался мужчина. - Разве мальчишка сможет так реветь? У него и голоса не хватит. Странное дело!
- Дядь Терентий? Дядь Терентий! - вдруг взволнованно крикнула какая-то девушка.
- А-я! - донеслось издалека.
- Ты козла ищешь? Поди-ка сюда! Это не твой орет?
Прошло несколько секунд молчания, потом со двора послышалось:
- Ага! Он и есть! Ах люди! Ну что за люди! Средь бела дня!
Дядя Терентий принялся кричать нам в окно, чтобы ему немедленно вернули козла и что он нам покажет, как скотину воровать. Я не отвечал. Собравшиеся во дворе успокаивали дядю Терентия, говорили, что тут, очевидно, какое-то недоразумение, что квартира принадлежит солидному человеку, подполковнику, который едва ли станет заниматься такими делами. Говорили также, что подполковника сейчас нет и что дома только его сынишка, то есть я.
- А мне шут с ним, кто там дома, кого нет. Мой козел - стало быть, отдай! - сказал дядя Терентий. - Верка! Стой здесь! Пойду участкового приведу.
Козел притих, словно понял, что освобождение близко. Я не боялся прихода милиционера, я был даже рад, что он придет, и думал только о том, как он попадет в квартиру. И вдруг у меня мелькнула такая мысль: козел сейчас в комнате родителей. Что, если я в одну секунду проскочу переднюю, открою входную дверь… А там лестница, а там двор, а там люди, от которых мне попадет, но которые избавят меня от козла…
Я прислушался. В квартире было тихо. Я и не подозревал, что козел уже перебрался в переднюю и стоит у самой двери моей комнаты. Я на цыпочках подкрался к этой двери, тихонько снял с нее крючок, затем сразу распахнул ее и… чуть по напоролся на козлиные рога.
В следующий момент я был на середине комнаты. Козел направился ко мне. Я вскочил с ногами на подоконник. Козел подошел к подоконнику и, мотая головой, глядя на меня своим страшным глазом, хрипло заблеял. И тут я окончательно забыл про свою самостоятельность. Я отодвинулся почти к самому карнизу, свесил ноги наружу, поднял лицо к небу и заревел на весь двор, где уже собралось очень много народу. Однако я недолго ревел. Вскоре еще больший ужас потряс меня так, что я и голос потерял.
Во двор вошли папа и мама. Они шли не под руку, как обычно, а на расстоянии метра друг от друга. Лицо у папы было красное и очень сердитое. Уже потом я узнал, что мама испортила папе все удовольствие от поездки, потому что все время беспокоилась за меня и говорила, что у нее какое-то тяжелое предчувствие. Они уехали от полковника Харитонова, даже не пообедав, и всю дорогу ссорились.