?
Они обе вспомнили обложку кассеты в видеопрокате.
— А кроме того, она дружила с Майклом Джексоном?
— Ах да. — Джозетт понюхала спрей. — Чудно. Мне нравится.
— Духи «Энжоли» в розовой коробочке, украшенной тисненым золотым цветком.
— Но запах у мамы не такой острый. Я имею в виду, она от природы хорошо пахнет.
— Он будет плохо сочетаться с отцовским одеколоном «Олд Спайс».
— А как насчет «Дикого Мускуса»?
— Может, «Песню Ветра»…
— Ими душится бабушка.
Женщина за прилавком достала элегантную коробку, спрятанную за другими. Она была бледно-розовато-лиловой, то есть какого-то дорогого неопределенного цвета. С черновато-серой полосой. Флакон как раз умещался в ее ладони, по нему шел узор из рельефных ромбов, стекло было изящно закручено. «О Саваж». Женщина распылила немного духов на матерчатую салфетку, взмахнула тканью перед их носами. Подождала. Аромат был свежий и сухой. Слегка лакричный. Может быть, с намеком на облако. Нотки свежераспиленного дерева? Сена. Какой-то особенной травы в особенном лесу. Ничего темного, ничего страстного. И что-то еще.
— Большинство людей думают, что пахнет слишком заурядно, — сказала леди. — Эти духи не похожи на другие. Никто их не покупает. У нас есть только один флакон.
Сноу смотрела на Джозетт, широко раскрыв глаза. Джозетт снова вдохнула аромат.
— Мне бы хотелось, чтобы все пахло так, — призналась Сноу.
— Такой чистый запах, — проговорила Джозетт, опустив флакон. — Должны быть недешевы.
— Немного дорого, да, — смутилась женщина. Ее, казалось, озадачила сумма. — Я здесь просто работаю. Это не мой магазин, — добавила она.
— Да, — пробормотала Сноу. — Дороговато. Я экономила. Ну да ладно.
— Они подходят и для мужчины, и для женщины. «Оу-у Саваж».
— «О Саваж», — процедила Джозетт с преувеличенным французским акцентом. — Они нам подходят.
Она повернулась к Сноу, ее глаза искрились.
— Какой запах!
— То, что надо, — отозвалась Сноу.
Глубоко в сумочке у Джозетт был спрятан старомодный старушечий кошелек. Она его вытащила. Сноу страстно обняла сестру.
Потом, прямо перед продавщицей, они расплакались. Обе понимали: это то, что нужно. Одеколон пах чистотой, как волосы Лароуза в холодный осенний день, когда брат входил в дом и Эммалайн склонялась над ним.
«Ах, как ты пахнешь, — говорила она. — Ты пахнешь, как весь огромный мир».
Покидая аптеку, Джозетт и Сноу поговорили о запахе огромного мира и решили, что обладают сверхъестественными способностями, не меньшими, чем ведьмы на шабаше.
