Шейн снял шляпу и заговорил:
— Добрый день. Меня прислал Джефферсон Таун.
Женщина высоко подняла брови, так что они превратились в одну прямую линию, и с недоумением сказала:
— Не понимаю.
— Джеф Таун, — не сдавался Шейн. — Разве он не звонил вам насчет меня?
Она с нескрываемым удивлением покачала головой:
— У меня нет телефона, сеньор.
— Я хотел сказать, что он должен был заехать и предупредить вас или прислать записку. Во всяком случае, он хотел, чтобы я поговорил с вами. — Шейн извлек из своего арсенала самую обворожительную улыбку.
У нее были темно-карие, чуть подернутые поволокой глаза. Она стояла и смотрела на него с обезоруживающим спокойствием, и по ее виду невозможно было понять, о чем она думает, и думает ли она вообще. Одета она была скромно и в то же время с особым изяществом, свойственным женщинам ее народа. Шейн подумал, что, может быть, Кармела ошибается насчет ее связи с Джефферсоном Тауном, но все же сделал шаг вперед со словами:
— Позвольте мне войти, чтобы мы могли поговорить.
Она отступила и дала ему войти в дом.
Шейн вошел в маленькую прихожую без ковра, а оттуда она провела его в уютно обставленную комнату, слабо освещенную из-за полуопущенных венецианских жалюзей на окнах. Это было скорее бунгало с оштукатуренными стенами, и внутри было очень прохладно. У подножия поместительных кресел лежали индейской работы коврики, а на буфете и большом столе стояли замечательные образцы индейской керамики. Шейн стоял посредине комнаты и с любопытством оглядывался. Женщина присела в кресло-качалку и пригласила его сесть рядом. Ее безмятежность удивительно гармонировала со спокойствием и уютом обстановки.
— Ваше имя Моралес? — спросил Шейн.
— Да, сеньор.
— Миссис Моралес?
Она наклонила голову в знак согласия.
— А где ваш муж, миссис Моралес?
— Он уже десять лет как умер. — Она смотрела на него спокойно. — Почему вы задаете такие вопросы?
— Чтобы удостовериться, что вы та женщина, к которой меня послал мистер Таун. Вы не признались, что знаете Тауна.
Она чуть заметно повела плечами, но смуглое лицо оставалось непроницаемо.
Шейн уселся перед ней и сказал как можно убедительней:
— Я хороший друг мистера Тауна, а у него неприятности. Вы могли бы помочь ему, если бы поговорили со мной.
— Не думаю, что у него неприятности, — все так же спокойно возразила она.
— Вы читаете газеты, миссис Моралес?
— Нет, сеньор.
— И не слушаете радио?
— Нет, сеньор.
— И не разговариваете с соседями?
Она покачала головой с гладко зачесанными назад черными волосами:
