Лагерь на озере чикомасов | страница 14
А за палаткой всё время слышались крик дергача и перекличка перепелов: «подь-полоть, подь-полоть».
– Ать-два, ать-два, – сказал сонным голосом Юра.
«Что такое он сказал?» – думал я сквозь сон.
Потом дергач начал кричать где-то около палатки, и я понял, как хорошо скопировал его Юра.
– Ать-два, ать-два! – кричал дергач, и под этот крик я заснул.
ГДЕ ЖЕ РЫБА?
Мы с Борей почти одновременно вскочили и огляделись: в отверстие палатки уже пробивался свет.
– Учёный секретарь!
Юра промычал что-то и повернулся на другой бок.
– Будет теперь спать до восьми часов, – проговорил Боря. – Вот уж никогда не брал бы с собой таких засонь на рыбалку.
В его голосе мне послышалось ворчание Серёги Лузина, закадычного моего уральского друга.
Серёга всегда вставал очень рано. Проснётся, заправит койку и начинает прибирать в квартире. По утрам я заставал его с мокрой тряпкой в руках. Он стирал пыль с окон, шкафов, телевизора и радиоприемника. Открыв мне дверь, Серёга прикладывал руку к губам: «Тише! Батя спит».
Поставит на плитку чайник, вскипятит чай, потом будит отца:
– Вставай, батя! Уже полседьмого…
Нет, все-таки хороший у меня друг!
Мы открыли палатку. Влажная свежесть охватила нас. Пахло водой и гниющими водорослями. В синем сумраке я различил у входа в палатку какой-то узелок. В нём были помидоры. Рядом лежали два коротких камышовых мотка, из которых торчали прочные прутья.
– А это что такое? – спросил я.
– Чаканки3, – ответил Борис, сматывая с одной длинную леску.
– Наверное, Федя принёс… Возьмись за конец, – и подал мне большой рыболовный крючок.
Мы распустили всю лесу. Она оказалась длинной, метров пятнадцать. Недалеко от крючка на особом поводке было привязано тяжёлое грузило. Я понял, что это донка.
– А почему донка называется чаканкой?
– Да потому, что удилище донки сделано из чакана, из камыша. А делается это потому, что чакан очень легок. Если рыба даже вырвет чаканку, то чаканка всё время будет всплывать вверх…
– А времени-то уже полпятого…
Мы пошли, оставляя за собой следы на росистой траве. Умылись, взяли удочки, червей и сбежали к озеру.
Над водой стлался белый туман. Дальние островки камыша, перерезанные у основания тонкой пеленой тумана, казалось, висели в воздухе. Где-то недалеко мерно крякал дергач. И снова послышалось, что коростель отсчитывает шаг: «ать-два, ать-два!» Вот раздалось знакомое мне по Уралу хриплое ваваканье перепела, ему через несколько минут ответила перепёлка: «подь-полоть, подь-полоть». Пел соловей, его передразнивала в камышах какая-то птичка, и, наконец, раздалось неожиданное: «ку-ку, ку-ку». Кукушка пожаловала в гости к этим озёрным жителям!
