Мне хорошо знакомы эти приметы корейской жизни — так же, как и чувства, которые они вызывают у иностранцев. Правда, для меня все это не было таким откровением, как для других гостей Кореи, — я все-таки изучала эту страну много лет, прежде чем в нее приехать. Знала я и о китайском морально-этическом учении конфуцианства, которое проникло в Корею примерно в середине I тысячелетия до н.э. и получило там официальный лидирующий статус лет 600 назад. Это учение рассматривает общество как семью со строгой иерархией и беспрекословным подчинением «отцу», то есть старшему по возрасту мужчине, с жестким понятием долга, установленными ритуалами и рамками поведения, за пределы которых выходить нельзя. Я не отношу себя к последователям этого учения, однако гораздо больше личных чувств к конфуцианству меня всегда интересовало отношение к нему современных корейцев.
Итак, в экономически развитой и вполне модернизированной Корее конфуцианство до сих пор в силе. В корейских школах дети по сей день проходят «самган орюн» (три принципа и пять отношений) и прочие конфуцианские постулаты. Правда, конфуцианцем никто из молодых сейчас себя не назовет, и в разговорах с иностранцами корейцы с готовностью признают все недостатки традиционной морали. Само слово «конфуцианский» в устах корейского студента звучит часто как «домостроевский», «кондовый» («профессор у нас очень конфуцианский», «он к женщинам относится по-конфуциански»). Однако те же студенты, называющие самодура-преподавателя «конфуцианским профессором», вовсе не ставят под сомнение свою обязанность носить за ним зонтики и книги, кланяться и почтительно выслушивать любой бред из его уст, то есть действовать в строгом соответствии с конфуцианскими правилами. Многие американцы подобную двойственность корейского поведения относят на счет забитости или недостатка образованности. На мой же взгляд, дело тут в другом. В этой двойственности как нельзя лучше проявляется корейский характер: при внешней уступчивости для корейца характерно фантастическое упрямство, стремление тихой сапой сделать все по-своему. В данном случае — по-своему жить. Это корейцам как-то удается, и я за них не могу не порадоваться. Надо же умудриться: несмотря на всю глобализацию, на Интернет, на контингент чужих войск на территории — ни одного радикала, ни одного перестройщика…
Но не так давно мне стало ясно, что этого добра хватает и в Корее.
Как-то в магазине я увидела книгу профессора Ким Ген Иля «Конфуций должен умереть, чтобы страна жила»{
