— Можно вас на минуточку, девушка? — послушно произнес Гоги, показывая глазами на дверь кухни. — Очень поговорить хочу…
— Что ж, пойдемте, поговорим, — будто бы равнодушно пожала плечами Женя. — Раз просите, отчего ж не поговорить.
— И сколько ты хочешь за свою шубу? — сразу и деловито перешел на «ты» Гоги, садясь на кухонный стульчик и заботливо запахивая на волосатых ногах короткий махровый халат. — Только сразу предупреждаю — разумную цену называй. Иначе разговор не состоится. Поняла, девушка?
— Ну… Вообще, я думала за нее две тысячи долларов получить… — робко взглянула на него Женя.
— Сколько?! Сколько? Две тысячи? Я не ослышался? Ты что, девушка, меня за тупого лоха держишь, или как? Думай, что говоришь…
— Да я ее за четыре тысячи в магазине покупала! Вы что!
— Когда покупала? Десять лет назад?
— Нет, не десять… Да вы только потрогайте, какой мех! Это очень качественная норка! И сама шуба эксклюзивная. Вы посмотрите, как цвета шикарно подобраны — черный с переливом желтого и оранжевого! Ни у кого такой больше нет, честное слово! По крайней мере я точно такой второй не видела. А главное — ничего ей не сделалось. Посмотрите, она как новая смотрится!
— Ты что, девушка? Ты учить меня сейчас будешь, что ли, какая вещь какую реальную цену имеет? Ты разве не знаешь, что вещь новая и вещь как новая — две очень большие разницы?
— Почему? Знаю. Потому и прошу не четыре тысячи, а всего лишь половину. С учетом амортизационного износа.
— Э-э-э, грамотная какая… Убери свою грамоту куда подальше сейчас, слушай… Даю тебе тысячу, и будь счастлива…
— Как это — тысячу? Всего? Но это же мало. То есть несправедливо.
— А тебе надо, чтоб еще и справедливо было? — обидно хохотнул Гоги, хлопнув себя по плотным толстым ляжкам. — Ну ты даешь, девушка. В общем, тысяча, и разговор закончен. Это хорошая цена. И не говори больше ничего. А то вообще ничего не получишь.
Слишком уж твердо произнес последние слова Гоги, чтоб Женя ему не поверила. И впрямь — скажет еще слово, и действительно ничего не получит. А куда она еще продавать свою шубу пойдет? Некуда ей идти. Завтра за Максимкин зимний лагерь платить надо. А Оксанка на свои кровные точно не разорится. У нее своих дыр полно. Нет, надо соглашаться, конечно. Да и прав Гоги — вещь новая и вещь как новая — две большие разницы.
— Ну хорошо, — грустно вздохнула Женя, махнув рукой. — Тысячу так тысячу. Уступаю вам, Гоги. Из уважения. Чувствую, с вами и не поспоришь. Сразу видно — деловой вы человек. Только, может, это… Ну… Вы эту тысячу хотя бы в еврах посчитаете? А, Гоги? Понимаете, мне очень сейчас деньги нужны.
