– Мне так страшно! – разобрал я наконец. – Это паралич! Я так не могу! Я не хочу! Я не хочу так жить! Лучше умереть, чем так жить!
У меня слезы навернулись на глаза. Я хирург. Я люблю решать проблемы. Но какое тут может быть решение? Минуты две я пытался просто слушать, как он снова и снова повторяет, что так не может. Потом он спросил, могу ли я приехать.
– Да, – ответил я.
– Можешь привезти ко мне детей?
Отец думал, что умирает. Но самое ужасное было именно в том, что он не умирал. Я понимал, что он может прожить в этом состоянии еще очень и очень долго.
– Давай я сначала сам приеду, – ответил я.
Я забронировал себе билет на самолет в Огайо и некоторое время потратил на то, чтобы отменить прием и прочие дела в Бостоне. Через два часа отец перезвонил. Он немного успокоился. Ему удалось снова встать на ноги и даже дойти до кухни.
– Ладно уж, не надо приезжать, – проворчал он. – На выходных приедешь.
Но я уже решил лететь: тучи явно сгущались.
Когда я под вечер оказался в Атенсе, мама с папой сидели за обеденным столом и ужинали. Они уже успели превратить шесть часов, которые отец провел парализованный на полу спальни, в анекдот.
– Сто лет не приходилось валяться на полу в спальне, – сказала мама.
– Прямо-таки романтика, – подхватил папа (и, представьте себе, ухмыльнулся).
Я решил: что ж, так – значит, так. Но человек, сидевший передо мной, был совсем не тот, что всего несколько недель назад. Отец еще сильнее исхудал. От слабости у него заплетался язык. Ему было трудно донести еду до рта, рубашка спереди была заляпана соусом. Он не мог встать без посторонней помощи. Отец на глазах превращался в дряхлого старика.
Надвигалась беда. В тот день я впервые по-настоящему понял, что означает для отца паралич. Это непреодолимые трудности с самыми основами жизни – встать, дойти до туалета, помыться, одеться, – и мама не сможет ему помочь. Нам надо поговорить.
Вечером я спросил:
– Папа, что нам сделать, чтобы ухаживать за тобой?
– Не знаю, – ответил он.
– Тебе не бывает трудно дышать?
– Дышит он нормально, – вмешалась мама.
– Нам нужно обеспечить папе хороший уход, – сказал я ей.
– Может быть, химия поможет? – спросила она.
– Нет! – отрезал отец. Он уже все решил. Даже стероиды давали побочные эффекты, с которыми он не мог мириться: потливость, приступы тревоги, рассеянность, перепады настроения, – а никакой пользы от них он не заметил. Он не считал, что полномасштабная химиотерапия приведет к радикальным улучшениям, и не хотел терпеть побочные эффекты.
