Из знакомых Харальду лиц здесь были ещё ведавшая всей спортивной (читай — квиддичной) деятельностью мадам Хуч, даже ради торжественного момента не решившая вылезти из своей любимой чёрно-белой спортивной мантии. Профессор Спраут — декан Хаффлпаффа, что-то обсуждающая с седым как лунь старичком — Сильванусом Кеттлберном, занимающимся изучением магических существ. Преподавательница астрономии — молодая смуглокожая девушка Аврора Синистра, чья ярко-оранжевая одежда наводила мысли об индийском сари. Чарити Бербидж — ничем непримечательная русоволосая женщина лет сорока, преподающая маггловедение. Темноглазая и темноволосая Батшеда Бабблинг, ведущая рунологию. Синистра Вектор — в роскошной тёмно-алой мантии и высоком островерхнем колпаке того же цвета, что хорошо гармонировали с её тёмными медно-красными волосами. Даже вечная затворница Сивилла Трелони — преподавательница предсказаний, соизволила вылезти из своей башни, и теперь печально взирала на собравшихся в зале школьников печальным взглядом серых глаз, скрытых очками с жутко толстыми линзами. Вкупе с растрёпанными тускло-русыми волосами и видавшей виды шалью сербуркозявчатого цвета, она походила на большую и унылую стрекозу.
На первом курсе для Харальда это был, в основном, набор каких-то тёток, носящий совершенно невыраженный характер. Но вот теперь мальчик уже пообтёрся и знал в лицо даже тех, кто у них пока что не преподавал…
Всех перечислил, никого не забыл?
Ах да, ну и Гилдерой Локхарт, конечно же. Его забудешь, как же. Куда же без него? Как всегда улыбчив до приторности, кудряв словно пудель и наряжён в совершенно жуткую мантию лилового цвета. Почему-то если на Дамблдоре даже самые кричащие цвета смотрелись вполне органично и внушали лишь уважение, то на Локхарте они смотрелись, как на корове седло.
Наверняка, как предположил Харальд, он был бы непрочь и посидеть в центре стола, но в итоге оказался выпихнут на самый левый край. И вдобавок ко всему отделён от остальных профессоров мрачной фигурой Снейпа, который стойко принимал на себя удар красноречия нового профессора ЗОТИ.
Даже со своего места Поттеру было хорошо видно, что Локхарт не затыкается вообще ни на секунду, а глаза декана Слизерина с каждым мгновением всё больше и больше наполняет невыразимая тоска…
Тоска по «славным» денькам в бытность свою Упивающимся Смертью, когда таких идиотов, как это златокудрое чудо в лиловой мантии, можно было безнаказанно авадить и круциатить.
