Глядя на своих близких, я думал: Боже милостивый! Неужели нам суждено умереть вот так?!
Я утратил желание рвать сорняки. Все равно смерть, днем раньше, днем позже. Так какой смысл пытаться отсрочить неизбежное? Я стал равнодушен к смерти. А что в ней такого? Ну, ляжешь, чуть-чуть придется, конечно, помучиться от боли, но в конце концов заснешь и больше уже не проснешься. И все сразу кончится…
Но стоило мне закрыть глаза, меня начинали преследовать голоса моих родителей, их последние напутствия. Я стал одержим ими.
Как угодно… Как угодно… вернись в Японию! Расскажи всем о нас… О том, что с нами было! – говорил отец.
Забери мой прах в Японию и помести его в могилу моих родителей! – захлебываясь рыданиями, умоляла мать.
Стоял сентябрь, и луна иногда появлялась между облаками. В нашем доме в Хамджу не было электричества. Мы сидели в темноте. Молча. Мы сидели, привалившись спинами к стене, безучастно уставившись во тьму. Лунный свет падал на жену и детей. В холодном свете луны их тела казались деревьями. Мертвыми деревьями.
Когда вы находитесь на грани голодной смерти, ваши губы и нос лишаются подкожного жира. Губы как бы исчезают, а зубы обнажаются – вы скалитесь, будто разъяренный пес. Нос усыхает до пары отверстий – ноздрей. Ни о чем подобном я, разумеется, не знал раньше, да и знать не мог. А лучше было бы знать…
И я заговорил:
– Мы превратились в скелеты. Если мы ничего не предпримем, мы погибнем. Я должен идти через границу. Конечно, лучше бы нам пойти всем вместе, но, думаю, вы не вынесете.
Мысль об этом пришла совершенно внезапно, ни о чем подобном я не думал. Я за секунду до этого еще не думал ни о чем подобном. Но вдруг меня осенило: если уж умирать, лучше будет умереть, пытаясь вернуться в Японию. Если случится чудо и мне повезет, я смогу переслать деньги моей семье. И спасти их.
Мёнхва какое-то время молчала.
– Отец, тебе решать, – сказала она. И разрыдалась.
– Все с нами будет хорошо. Если останемся живы, как-нибудь все равно найдем друг друга, – продолжала жена.
Я тут же поднялся и собрал нехитрый скарб. Я понимал, что, если не решусь уйти сейчас, потом уже не решусь никогда. И направился к дверям.
– Если сумею попасть в Японию, я заберу туда и вас. Найду способ. Чего бы это мне ни стоило.
Сдержав слезы, я отправился до станции Хамджу. Я знал, что оттуда ходит ночной поезд до приграничного горда Хесан. Внезапно я ощутил себя поразительно свободным. Я перешагнул через некий незримый порог, и моя жизнь уже никогда не будет такой, как прежде. Я расставался со всем, что знал, со всеми, кого любил, и пути назад не оставалось.
