Кору готовили так. Сначала ее надо было как следует прокипятить, чтобы избавиться от токсичных веществ. (Многие не уделяли должного внимания кипячению и гибли в муках.) Затем добавить немного кукурузного крахмала и тушить смесь до кашеобразного состояния. Полученную кашицу охладить, вылепить из нее пирожки и есть. Сказать легче, чем сделать. Сосновое масло воняет отвратительно, поэтому есть такую стряпню почти невозможно. Но мы ели. Давились, но ели. Чтобы выжить, надо было есть.
Именно тогда и стало по-настоящему «весело». Рези в желудке и кишках, совершенно неодолимые длительные запоры. Когда боль становилась невыносимой – тут уж не до стеснения, – вставляли в задний проход палец и выковыривали оттуда окаменевшие испражнения. Прощу прощения у читателя. Возможно, все это ему и ни к чему знать. Но тем не менее – необходимо – это показывает, в каком отчаянном положении мы находились.
После смерти Ким Ир Сена работа в стране была парализована. Сельское хозяйство. Промышленность. Все. На заводы не поставлялось сырье. Мы получали электроэнергию лишь считаные часы в сутки – если повезет. Так что производство мало-помалу заглохло. На моих глазах рабочие падали в голодные обмороки в цехах.
Иногда мы получали официальные уведомления от партийных инстанций – партия милостиво разрешала нам обрабатывать заброшенные участки земли. И мы, прихватив лопаты, отправились на полоску земли у обочины или напротив жилого дома. Мы мотыжили почву для бобов или китайской капусты. Другие устраивали мини-плантации на склонах холмов, пытаясь выращивать сахарную кукурузу и картофель. Но это было пустой тратой времени и сил. Было почти невозможно найти семена, и даже если и удавалось немного раздобыть и заставить что-то прорасти, все разворовывалось прежде, чем успевало созреть. Колосья выдирали из земли, едва они достигали размеров большого пальца.
Дети бросили школу. Я видел, как они вместе со взрослыми скитаются по улицам в поисках съестного. Мёнхва и Хoсон худели на глазах, щеки впали, глаза казались непропорционально огромными. Мне хотелось выть, стоило мне взглянуть на этих скелетиков, но сил не оставалось даже на слезы.
Ситуация ухудшалась с каждым днем. Голодающие, еще способные держаться на ногах, бесцельно бродили. Те, кто уже не мог, – падали без чувств прямо на улицах. Скоро появились и первые трупы, похоже, властей они не особенно тревожили – по крайней мере их долго не убирали, до тех пор пока они не стали разлагаться. Женщины. Старики. Дети.
