– Что дальше с ними делать? – спросил я одного из сельхозрабочих.
– Мы должны собрать урожай сегодня, – спокойно ответил он. – Приказ сверху.
Стемнело, и сельхозрабочие подожгли старые покрышки. Свет от этого вонючего пламени дал возможность проработать и всю ночь.
Ну а почему бы просто не отправиться спать, а закончить сбор урожая на следующий день? Рис никуда бы с поля не делся за эти 6 часов. К чему эта спешка? Ответ был прост: бюрократия.
Деревенскими фермами управляли местные «руководящие комитеты». Эти комитеты отвечали за все – за оборудование, за ирригацию, за материалы. Сельхозрабочим только и оставалось, что исполнять распоряжения комитета. Все это называлось «передовой организацией труда» (здесь, по-видимому, речь идет о так называемой «Тэанской системе работы», принятой по указанию Ким Ир Сена в 1961 г., когда «руководство на местах» перешло от специалистов к партийным функционерам, так как первые в силу своей «профессиональной ограниченности» не могли потребовать от людей трудовых подвигов. – Прим. ред.).
«Передовая организация труда»! Вот он язык государств, подобных Северной Корее. Тоталитарная диктатура – это «демократическая республика». Принуждение – это «освобождение».
Но вернемся к «передовой организации труда». Бюрократы, отвечающие за сельское хозяйство, вообще не обращают внимания на географические или топографические особенности «своего» региона. Что север, что юг, что восток, что запад – все одно. Одобренные свыше догмы принимаются как универсальные истины. Приказы едины для всех, а те же, например, погодные или природные условия в расчет не принимаются вовсе. «Закончить посадку риса к такому-то числу!» «Урожай должен быть собран к назначенной дате!» Независимо от несуразности директивы сельхозрабочие обязаны уложиться в некий «график». Вот поэтому-то иногда и приходилось работать ночи напролет.
Того же, кто, набравшись смелости, дерзал оспаривать очередную нелепую директиву, ожидало обвинение не только в нерадивости, но и в полном отсутствии верности заветам Ким Ир Сена и партии. И все понимали, что это означает. Так что охотников жаловаться было мало.
Солдат и членов СДМ КНДР посылали на сельхозработы только дважды в год, но постоянные сельхозрабочие вынуждены были работать в этих идиотских условиях все время. Они знали, что оплата их тяжкого труда будет такой же скудной вне зависимости от проявленного усердия – как бы они ни старались, «вознаграждение» не изменится. И при этом они должны были подчиняться дилетантам, не имевшим никакого почти понятия об этом труде. Откуда бы в них появилось желание трудиться? Кто и в чем мог обвинить их?
