— Рад вас видеть, дорогой Крокус! — пророкотал певец задушевным тоном, предназначенным для соблазнения хорошеньких девушек и кредиторов. — Какими судьбами? Как здоровье многоуважаемого господина Шульца? Прекрасно! Рад слышать, — продолжал толстяк, словно Крокус соизволил ответить. — А мы, видите ли, работаем…
Фласк оперным жестом указал на гору испорченных медных цилиндров. Планкет мысленно попрощался с жизнью.
— В ближайшее время я как раз собирался нанести визит господину Шульцу, чтобы лично выразить всю глубину моего преклонения перед этим незаурядным человеком, — разливался Фласк. — И предложить проект, который позволит всем нам…
Он сдавленно всхлипнул и умолк — потому что в руке Крокуса появился нож.
Навершие рукояти было вырезано из красноватого слоистого камня — в форме уродливого человечка, который сидит, сложив на груди руки. Планкет уже видел подобное: дикарский божок, трофей из джунглей. Зубы человечка, острые и мелкие, как у каннибалов, щерились в улыбке.
Если принять как гипотезу, что у каждой вещи есть душа, то у этого ножа душа была исключительно мерзкая.
В следующее мгновение все сдвинулось. Планкет не успел испугаться, а Крокус уже стоял рядом. Темнота под котелком оказалась напротив широкой физиономии певца. Лицо Фласка мгновенно сменило цвет — будто кто-то плеснул в него белой краской.
И тут компаньоны впервые услышали голос Крокуса, почти бесплотный, прозрачный — словно из тонкого стекла.
— Мавр говорит, вы теперь мертвые.
Планкет повернулся, в очках отразилась капля пота, стекающая по виску. Лезвие ножа, упирающееся Фласку чуть выше галстука-бабочки, казалось огромным. Из-под руки Крокуса скалился дикарский божок.
По металлу пробежали косые тени, скрипнул трос, воздух тихо загудел, продавливаемый китовым скелетом.
— Мы… — Планкет сглотнул. — Мы заплатим. Не убивайте его… Пожалуйста…
Крокус не ответил. Гипнотически медленно, словно исполняя ритуал черной магии, провел лезвием по толстой шее Сайруса, по застиранной жилетке, по объемному животу. Певец замер, боясь дышать. По клинку пробегали огоньки и отражения — красные, желтые, кости и челюсти…
Наконец, Крокус отпустил певца. Фласк выдохнул. Убийца поднес нож к уху, в глазах его возникло отрешенное выражение — как у человека, приложившего к уху морскую раковину. Словно злобный карлик с рукояти что-то ему нашептывал. Нечто изуверское и жестокое.
Крокус внимательно выслушал и кивнул.
— Мавр сказал — вы не врете. Но и не говорите всей правды.
