Но нет, всемогущий Вито одарил его двустворчатым окном, которое можно открывать и распахивать настежь.
— Знаете, дон Антонио, как колокольчик зазвонил, я сразу выскочил на улицу!
— Неужели, Вито, вы своими ушами слышали, как звенел колокольчик?
— Да и не я один. Много народу выбежало на улицу. И все увидели, как по дороге, цокая копытами, несется к дому Нинка-Нанка. Одна. Без Пассалоне. Не иначе, как беда приключилась.
Вито на секунду перевел дыхание и продолжал свой рассказ:
— Смотрю, вроде не ранена. И ноги целы. Ну, думаю, значит, с Пассалоне неладное. Никак, лесники его сцапали. Теперь жди штрафа. А потом прикинул: с чего им вдруг в такой холодище на край леса тащиться?
— Скажите, Вито, когда вы подбежали к Нинке-Нанке, колокольчик все еще звенел?
— Нет, как я ее увидел, колокольчик смолк. Сеттесаккитри был человек добрый. И толковый. Кто, по-вашему, научил меня плотничать?
Он показал на оконную раму.
— Но ведь колокольчик без язычка. Он не мог звонить.
— Не знаю, я сам слышал. Если б не дух Сеттесаккитри, вы все, дорогой дон Антонио, на тот свет отправились бы. Ведь когда мы вас нашли у порога, вы только на кладбище и годились.
«Что правда, то правда. Мы угорели не очень сильно, но без посторонней помощи нам бы плохо пришлось. Я без сил валялся на пороге. Что потом было, я запамятовал, — видно, потерял сознание. Да и холод был зверский. Словом, опоздай крестьяне хоть немного, всех нас можно было бы нести на кладбище. Ребята потом тоже утверждали, будто слышали колокольчик, когда «уснули» на уроке. Впрочем, и я слышал этот звон. Вдруг распахнулась дверь, и на пороге появилась Нинка-Нанка. Ей надоело ждать Пассалоне, и она, боднув дверь, ворвалась в класс. Вместе с нею ворвался свежий ветер и развеял угар. Живительный воздух проник в легкие, заставил меня подняться и, словно лунатика, поползти к выходу.
Там, у порога, нас и нашли уже бездыханными Вито Петроне, Джулио Лоренцо и Рафаэле де Систо. Они вовремя подоспели.
Джулио тут же поскакал на муле в Аччеттуру за врачом. Из деревни за ребятами прибежали родители. Я еще долго потом испытывал угрызения совести. Да и как было не чувствовать себя виноватым? Учитель должен уметь управляться с печкой. Он не имеет права подвергать опасности жизнь учеников. Вероятно, я положил слишком много дров или, желая подольше удержать тепло, слишком рано закрыл заслонку. А возможно, собранные в лесу сучья были очень сырыми».
Антонио весь день пролежал в постели, и Вито Петроне не отходил от него ни на минуту. Он сказал, что в селении на учителя зла не держат. Беда со всяким может случиться. И потом, Сеттесаккитри спас всех, и в Монте Бруно только об этом и говорят.
