Ведь на них уставились сотни глаз. Заговори с ней Антонио, она покраснеет и пугливо оглянется вокруг, словно почувствует за собой какую-то вину. Взгляды смущают Терезу и его тоже. Ведь она внучка ворожея и полна суеверий, предрассудков и вековых страхов. Вместо законов разума здесь властвует безудержная фантазия, нелепые поверья. Антонио сам видел, как она перекрестилась и состроила дьяволу рожки в тот вечер, когда Сальваторе стал рассказывать о разбойнике Тамбурино. А жаль. К тому же Тереза обручена. А если?..
— Хотите, потанцуем?
Дон Антонио Лазала, да, да, сам учитель Антонио приглашает ее на танец. Если она откажется, это будет невежливо, он может обидеться. Но почему, собственно, ей отказываться? Если согласиться, ее строго осудят. Но что в этом плохого? Он симпатичный, вежливый, образованный. Как хорошо быть образованным, иметь специальность. Вот Феличе никогда не приобретет специальность. Сидит себе сложа руки и ждет. Тереза не смеет даже тайком думать о доне Антонио. Дядюшка Франческо и дедушка уже все за нее решили. Он высокий, выше ее. Феличе будет пониже. А какой он славный. Его рука пожимает ее руку. Не все ли равно, что скажут люди? Она никого и ничего не видит, кроме него. Тереза и он. Одни…
Тереза танцует с Антонио, но вид у нее хмурый. Она боится, что скажут односельчане; кажется, вот-вот расплачется. И все же у Антонио как-то сладко и вместе с тем тоскливо на душе. О чем он жалеет? О чем? О том, что этот миг пролетит и больше не вернется.
Тереза.
Антонио.
Лучше ей никогда больше с ним не танцевать.
Лучше ему никогда больше с ней не танцевать.
В школу ходят лишь Сальваторе, Аннунциата, Розария, Франческо, по прозвищу Пузырь, Джованни Лоренцо и Микели́но.
Из Аччеттуры прибыли парты и маленькая доска, и теперь бывший свинарник почти совсем похож на школьный класс.
Ребята никак не могут привыкнуть к черной квадратной доске, на которой можно писать мелом. Но почему их так мало? Где же остальные?
Шесть учеников — это еще не школа. Сколько было хлопот, сколько потрачено денег, истреблено мышей, а даже один класс набрать не удалось. Не помогли ни простуда, ни вылеченный заяц.
Прощай надежды!
— Где же остальные?
В ответ ребята лишь пожимают плечами, притворно зевают, отводят глаза.
«Почему я не съездил в Неаполь на телевизионный конкурс? Почему? Побоялся опозориться, не угадать ответы на вопросы. Ведь зрителям нравятся лишь юные таланты, а меня никак не назовешь юношей. Зато я пишу стихи и сочиняю музыку. Да, но без рекомендации, без протекции разве чего-нибудь добьешься? Пусть покровитель отберет у тебя больше половины гонорара, важно начать. Нет, не хватает у меня храбрости. Видно, я так и останусь жалким учителишкой, да к тому же вне штата. Такому только и место, что в начальной школе. Что ж, я сам этого хотел, теперь поздно жаловаться. В жизни нужно твердо знать, чего ты хочешь. Стать знаменитым? Тогда действуй, ищи путей, знакомства, заставь людей слушать себя».
