– А что могут уже говорить у нас наверху? – вопросом на вопрос ответил Лева Паркин. – На нашем верху каждый заботится о своей заднице. Но все дело в том, что вопрос этот всплыл на том верху, который повыше нашего. А что и почему, известно лишь богу и нашим недремлющим органам. – И. помолчав, добавил: – Я слыхал, будто сам Хрущев будет присутствовать на заводской партконференции. А этого антисемита вы знаете: он в свое время многих наших отправил на тот свет…
– У него жена еврейка…
– Враки! – резко возразил Лева. – А если бы и еврейка, то какое, извините меня, это имеет принципиальное уже значение? И у Ворошилова жена еврейка! И у Микояна, и у Андреева, и у маршала Жукова… У многих были или есть жены еврейки. И что с того? Но лишь жена Молотова могла бы претендовать на роль божественной Эсфири, если бы…
– Что – если бы?
– Если бы Молотова не сняли с должности министра иностранных дел. Теперь иностранными делами ведает Вышнский. А уж он-то антисемит известный.
– Боже страшный и справедливый! – воскликнула молодая особа с черными жесткими волосами и большим ртом. – Неужели опять тридцать седьмой?
– Не каркай, Геся! – воскликнул именинник, страдальчески воздев вверх короткопалые руки. И еще раз, со слезой в голосе: – Умоляю тебя – не каркай!
– Как это уже не каркай, Соломон! Они нас постоянно унижают! Они уже в глаза и за глаза называют нас жидами. Они не дают нам развернуться! Они ущемляют наши права, которые мы добились в результате революции. Они гонят нас отовсюду. В правительстве почти не осталось евреев. В политбюро один Каганович, да и тот давно предал свою нацию…
– Есть таки еще Берия… – робко вставил кто-то.
– Берия! Ха! Сказанул! – воскликнула Геся с брезгливостью, точно проглотила нечаянно муху. – Берия – полукровка! Он затеял «менгрельское дело», чтобы уничтожить всех грузинских евреев…
– Ты уже таки преувеличиваешь…
– Ха! Я уже преувеличиваю! И это говорит еврей! – вскочила Геся, и черные волосы вороньим крылом упали ей на лицо. – Ты забыл, что они унизили нашу нацию, предоставив нам автономию в этом диком сибирском краю! – вскрикнула она, точно от боли. – Биробиджан! Ха! Да пусть меня разрежут-таки уже на куски, а я туда не поеду! А в Крым я поехала бы со всем своим удовольствием. И вы меня не убеждайте: они хотят опять устроить нам погром. Они опять вводят процентную норму на образование. И в то же время хотят, чтобы мы были патриотами! Ха! Как мы можем быть патриотами, если это не наша родина? Еще Маркс говорил, что у евреев нет родины, поэтому он не может любить страну только за то, что в ней родился и живет. Как я могу быть патриоткой, если ненавижу эту… эту вонючую Расею, этот тупой и вечно пьяный русский народ? Это быдло… этих скотов… Я ненавижу их всеми фибрами своей еврейской души. Я была бы счастлива, если бы нас завоевали американцы…
