Четверо на одном сиденье — многовато даже для «роллс-ройса», и Макс был вынужден мириться с запахом тел своих хозяев, как видно не злоупотребляющих чересчур частым мытьем в своей жемчужине пустыни.
Когда авто свернуло на грунтовку, дорога стала еще менее приятной. Никакие рессоры не могли совладать с ухабами, на которых лимузин трясло так, что Макса не на шутку укачало. Минут через сорок машина, замедлив ход, поравнялась с дорожным ответвлением, где дежурил какой-то мотоциклист. Судя по тому, что при виде «роллс-ройса» он не мешкая двинулся впереди, это было подобие эскорта. Следом за мотоциклом они вкруговую, мимо местного кладбища, устроенного на отшибе, въехали в городок. До центра «роллс-ройс» добирался нарочито неспешно, минут десять, не меньше, давая возможность местному населению изготовиться к приему высокого гостя.
Вот авто величаво остановилось, оркестр на подмостках грянул марш, и стал виден большой транспарант, на котором аршинными буквами торжественно алело приветствие гостю из Голливуда, написанное с ошибками.
Макс вылез из машины, после чего перед собравшимися с трибуны выступил мэр. В общем, сцена из сатирической комедии, где гротеск путается с бурлеском.
Под немолчный трезвон оркестра Макса повели по главной улице, где по бокам строго по духовному ранжиру стояли все местные жители, ждущие от гостя приветствий и благословения. Каждый норовил к нему прикоснуться и легонько обнять. А народу-то, между прочим, пара тысяч! Что же от костюма останется?
Макс поприветствовал без разбора весь город, а потом был отведен в особый гостевой дом, где его ждал пир, включающий все самые священные и просто вкусные блюда, какие только имелись у ахмадийя. Были здесь и финики, и свежепротертый кокос, и газированные напитки, и особые закуски, за которыми следовал ассортимент основных блюд — и вегетарианская экзотика, и мясные, и рыбные, и дичь. В общем, сплошное изобилие, что-то вроде нескончаемой рождественской трапезы.
Через пару часов, после недолгого и крайне необходимого отдыха, Макс готов был отправиться в ознакомительный поход. Лишь тут открылось, для чего ему был устроен такой поистине королевский прием.
Из двенадцати пророчеств, произнесенных в девятнадцатом веке отцом-основателем города и здешней религии в целом, на сегодня сбылись все.
Первые одиннадцать довольно туманных постулатов гласили примерно следующее.
Пустыне цвесть.
Первым двенадцати семействам прирасти несметным множеством уверовавших.
