Так зачем же ему вменили с ними встретиться?
Неужто он должен был «преисполниться благодати Божией»?
Сложно поверить. Каждая такая встреча придавала всеобщему религиозному пафосу лишь больший скептицизм. Какое уж тут духовное очищение. Чем больше к Максу относились как к некоему духовному медиуму, тем меньше он почитал тех, с кем встречался.
Апофеозом всему стал индийский Кадиан. Городок этот расцвел посреди пустыни, подтверждая таким образом одно из двенадцати пророчеств вновь воплощенного Христа, который, как утверждалось адептами ахмадийя, и основал их религию.
Макс прилетел в Лахор, где ему предстояло интервьюировать главу этой мощной секты. Ее участники не принадлежали к ортодоксальному исламу, но все равно считались мусульманами. По крайней мере все двадцать миллионов ее последователей изначально были правоверными. Прочие же мусульмане считали их отступниками и не только избегали контактов с еретиками, но безжалостно набрасывались на них везде, где только могли.
Глава ахмадийя и одевался, и держался подобно султану в большом тюрбане. С самого начала было ясно, что фильм он расценивает как возможность лишний раз восславить, а заодно и пропиарить свое учение. Он указал съемочной группе, что неплохо было бы заснять их огромный храм близ Лахора с десятками тысяч молящихся. Макс быстро смекнул, что этот спектакль и в самом деле будет смотреться эффектно. Изначально ему было сказано, что деревушка Кадиан занимает в проекте важное место. Хорошо, если он туда съездит, пообщается со старейшинами, а заодно и посмотрит место зарождения этого культа.
И вот Макс вылетел в Амритсар. Когда самолет приземлился, его попросили подождать, пока с борта не сойдут остальные пассажиры. Собравшись наконец спуститься с трапа, он ошеломленно обнаружил, что тот укрыт красным ковром, устилающим еще и изрядную часть взлетной полосы. По обе стороны красной дорожки стояли смуглолицые люди с гирляндами цветов, похожими на лианы. Стоило Максу ступить на землю, как на него тут же водрузили венки, свисавшие до колен. В конце дорожки стоял стол с чаем и печеньем, которые ему предложили отведать. После того как Макса представили хозяевам, то есть мэру города и старшему духовенству, он, по местной традиции, испил две чашки чая, закусил двумя печеньями и был с почетом препровожден в старинный белый «роллс-ройс», припаркованный неподалеку.
Его попросили сесть на заднее сиденье, а рядом устроились трое принимающих лиц в белых кафтанах, шальварах и приплюснутых папахах-пирожках, типичных для здешних мусульман.
