За ужином Макс не мог отвести взгляд от глаз Марии — бездонно-темных, влекущих. О чем бы он ни говорил, они то и дело сбивали его с мысли.
Мария, в свою очередь, тоже была заинтригована. Девушка призналась, что он вообще первый встретившийся ей американец.
— Любопытно, а остальные гринго такие же интересные, как ты? — шутила она.
Или так:
— Неужто все они изъясняются на таком чистом кастильском? У меня ощущение, будто я разговариваю с королем Испании. Испанский у тебя настолько богаче моего, что мне даже как-то неловко, — и она смеялась.
Совершенно очарованный Макс, мрачнея от серьезности, растерянно лепетал в ответ:
— Я… мне повезло, знаешь ли, проехаться по Европе, по обеим Америкам, еще смолоду. И ничего во мне такого уж интересного. А вот ваш мир, он так меня завораживает, влечет… Совсем как тебя мой, только еще больше. Как ты красиво говоришь. Не голос, а музыка. Мягкая такая, естественная мелодия. Чистый мед!
Чем дальше Макс слушал девушку, тем больше, похоже, терял контроль над рассудком.
В ресторане они просидели до самого закрытия, то есть чуть ли не до полуночи. Вечер обоим показался досадно коротким, и они велели шоферу остановить такси у сквера возле гостиницы, в которой поселился Макс. Там, взявшись за руки, молодые люди долго гуляли среди деревьев, под куполом звездного неба, исподволь чувствуя меж собой крепнущую связь.
У Макса было ощущение, будто они знают друг друга на протяжении уже многих жизненных сроков. Мария рассказывала ему о своей семье, ведущей родословную от исконных инков, говорила о вере в непостижимую людьми духовную силу, в то, что все — абсолютно все — предметы наделены жизнью.
— И у деревьев, и даже у камней есть сознание, — заявила девушка.
Мария призналась в своей тихой вере в то, что когда-нибудь инкские божества возвратятся. Древний народ вновь будет хозяином на своей родной земле. Католические же обряды и уклад она, мол, безропотно принимает, в том числе и то, что секс допустим только в браке.
Сидя с ней бок о бок на скамейке, Макс неожиданно для самого себя безудержно заговорил:
— Я знаю, звучит это безумно, но я… я просто как сумасшедший, по уши в тебя влюблен. Я желаю тебя так, как не желал никогда и ни одну женщину, но при всем этом люблю тебя святой, чистой любовью, какой у меня прежде никогда не было. Понимаю, звучит бредово…
И тут, неожиданно для обоих, их губы слились в долгом и страстном поцелуе. Они неотрывно глядел и друг другу в глаза, и в эти феерические мгновения Макс словно прожил целую жизнь вместе со своей возлюбленной. Взгляд Марии говорил ему, что она испытала то же самое.
