Оторвавшись на мгновение, Аластер слизал пряную жидкость, наслаждаясь ее терпким вкусом. Она имела слабый отголосок ароматной крови, что пленяла все естество вампира. И мужчине захотелось еще одной порции изысканного лакомства. И ничто не мешало получить ее.
Запечатлев несколько невесомых поцелуев по всей длине члена, Аластер спустился к основанию, широко накрывая плоть языком, медленно повел вверх, обнаружив прямой и плотный шрам. Выругавшись про себя, он продолжил путь, подбираясь к головке, Ламиа напряг язык, острым кончиком мазнул по маленькой дырочке, собирая пьянящую влагу.
— О Духи, — простонал эльф, сильнее стягивая в кулак волосы.
Да, такие молитвы услаждали слух Аластера, одаривая неповторимым букетом ощущений. Он неторопливо продолжил свои ласки, особое внимание уделяя участку со шрамом, обильно смачивая его слюной. Жадно вылизывая оставленную кем-то метку, мужчина отчаянно боролся сам с собой. Ему безумно хотелось сделать куда больше для своего партнера, но разум требовал одуматься. Пойдя на поводу эмоций, он все же решился. Ведь чувствительность очень быстро пройдет и эльф заметит неладное, если не поторопиться. Высшие вампиры для оральных игр подходили плохо из-за анестезирующего яда. Его можно сдерживать, но не сейчас.
Аластер сильно прижался приоткрытыми губами к члену, прикусывая кожу. Он прислушался к реакции партнера, и та не оказалась негативной. Немного отрастив клык, сделав его как можно тоньше, вампир медленно и неглубоко вспорол край шрама. Из тоненькой ранки засочилась сладковато-горькая кровь, которая не вызвала ни жажды, ни даже простого желания пить. Она отдаленно напоминала запах, исходящий от эльфа, и больше походила на загашенный яд. Понимая, что промедление может стоить слишком дорого, Ламиа прорезал шрам до конца, несильно высасывая испорченную влагу.
Как только Аластер почувствовал чистую, словно лесная утренняя роса, кровь, тут же мазнул по порезу мягким языком, запечатывая в гладкой, без единого изъяна коже драгоценную жидкость. С замиранием сердца он ждал недовольства за свои действия, но их не последовало. Только блаженные стоны и более крупная дрожь. Мужчина не был уверен, но, похоже, после избавления от крупицы отравы, которая не давала ужасному клейму зажить до конца, эльф почувствовал себя гораздо лучше или же его ощущения обострились, освободились от глушащей преграды.
Со стороны могло показаться, словно Ламиа сорвался с цепи наподобие юнца, добравшегося до запретного плода. Как будто он хотел съесть предоставленную плоть, хотя отчасти так оно и было. С жадностью припадая к ней, покрывая поцелуями и вылизывая, Аластер при этом старательно скрывал следы своего маленького преступления. Но это только сейчас: позже подобное, конечно же, будет невозможно.
