— Элька, слушай, переодеться бы надо. Я сейчас принесу постельное белье, перестелить сам сможешь?
Мальчишка смотрит на меня, как на врага народа. Такое позорище — взрослый мальчик и такое… И как ему объяснить, что это еще малым испугом отделался, могло быть значительно хуже?
— Ладно, я за бельем пошел…
Пошел-то я пошел, только тут же попался моей докторице и получил выговор, что труп до сих пор в палате. Отругиваться не хотелось, поэтому молча собрался и попер его все-таки в морг. Оставил под дверями — придут утром, — закатят дальше, а пока пусть стоит здесь, ждет своей очереди. Плохо в одиночку без напарника, уперся по подвалам, а кто работу будет в отделении делать… Ладно, доктор обещала дождаться моего возвращения, не уходить.
Так что вернулся я в палату где-то через полчаса — недалеко тащить было, но все-таки… Его соседи возмущенно сидят в коридоре, видите ли, их эстетическое чувство оскорблено видом замаранных Элькиных джинсов. Гавкать на них сил просто не было. В палате тихо, слышно только сопение Эльки — он безуспешно пытается стянуть с себя штаны. Получается плохо. Я складываю постельное белье на стул и наклоняюсь над малым, он даже молнию на своих железных штанах не расстегнул. Быстро тяну собачку вниз и начинаю вытряхивать его из джинсов. И получаю резкий и болезненный удар по руке… Ненавижу, когда больные бьют по рукам. Особенно, когда безумные бабки-дедки выбивают из руки шприц с набранным лекарством. Ну не с пола же его подбирать и вводить! А если больше такого препарата в отделении нет или это наркотики? Как потом все это списывать — на приступ острого маразма? Я просто отвожу руку в сторону и резким движением вытряхиваю мальчишку из его невозможных джинсов. Элька зло шипит:
— Не смей!
Вот как, а мальчонка-то у нас продвинутый, не думал, что в деревне они знают о подобных вещах, а вот поди ж ты!
— Перейди на стул, трусы переодень, я сейчас постель перестелю.
Он вжимает голову в плечи, обиженно смотрит на меня. Ну да, как же я без экивоков обошелся. Но переодеться надо. Вывернувшись каким-то невероятным образом — чтобы я не смог рассмотреть его главное сокровище, мальчишка двигается к кровати. Но и беглого взгляда в сторону хватает, чтобы увидеть нежное белое тело, славные поджарые ягодицы, оййй, не о том думаю. Вовсе не о том! Вот уж что никогда не привлекало — это слюнявые объятия и поцелуйчики голубого племени. Был у нас один такой, с мелированными волосами, общаясь с ним, я только что не блевал после этого. А его тянуло ко мне, как муху на мед. И чем я с ним грубее, тем этот… больше млел.
