— Влад, Влад, — едкий голос взрывает мой мозг.
— Да что уже? — Грубить нельзя, но сильно хочется.
— Влад, там в палате больной …
Так, можно не договаривать, подскок на месте и выброс в коридор. Ну что за люди — любят помирать ночью. Возле палаты жмутся двое дедов, еще один тащится за мной сзади, я вламываюсь в сонную темноту палаты, зажигаю верхний свет. Еще хрипит. Ладно, не так все страшно. Памятник поставить тому, кто изобрел сотовый телефон. А что — если я не сплю, пусть и дежурный доктор не спит.
Остановился он значительно позже, после того, как честно выполнили все положенные мероприятия. До прямого массажа, правда, не созрели. Возраст не тот, да и диагноз страшненький. Ладно, доктор молча поднялась с пола и двинулась в ординаторскую писать в истории про свои действия. Посмертный-то напишут утром, а вот что вводили, как давили и дышали — это сразу надо бы записать. А мое дело — убраться в палате. Деды сбились в кучку возле двери, смотрят испуганно, как малые дети. Ну, да, один из вас. Молчат. А что тут говорить — вопросы излишни. И тут меня как домовой-больничный в спину толкнул — оборачиваюсь, а за спиной стоит моя козявочка и дикими глазами смотрит на разгром в палате, простыню на полу, деда на ней. Шприцы, кровь… Так, а вот тебе здесь делать точно нечего.
— Элька, брысь в сестринскую, еще время есть поспать. Иди!
Он отрицательно качает головой.
— Элька, иди отсюда, приступ хочешь чтобы повторился?
Иди-иди уже, не твое дело, как я это тело теперь буду поднимать на каталку и в морг переть по переходу ночью. Не положено их в отделении оставлять до утра — больные пугаются.
Ага, больные пугаются… Из Светкиных историй — на практику из меда прислали студентов 6 курса, вроде, в помощь дежурному врачу. Ребята оказались из Пакистана, кожа медно-черного цвета, черные глаза, широкоморденькие такие. По-русски говорили нормально, больных понимали… Ночью дикий крик на все отделение: «Черт, черт, черт!!!» Забегают в палату, а там пакистанец решил бабульку посмотреть по повелению дежурного врача. Часов 12 ночи, ночник горит, бабка дремлет, он подошел и взял ее за руку. Та поднимает глаза — на фоне белого халата черная рожа, сверху белая шапочка. Бабка чуть не померла. В фигуральном смысле…
Ну, а здесь — в буквальном. И этот глазастик таращится обалдело. Блин, Элька, исчезни, наконец! Это в кино герой падает как подкошенный, в красивой позе и картинно раскинув руки. И говорит правильные слова перед смертью. «Прощайте, товарищи, все по местам! Последний парад наступает!» Ага-ага… В жизни запах крови смешивается с резким запахом и режущим привкусом лекарств, да еще и довольно неаппетитные подробности. Восковой цвет кожи, негнущиеся тело, прикосновение холодит руки. Не люблю, когда люди умирают! Категорически и никогда. Романтики тут нет. Грязь и вонь, сорри за подробности. Но малой не уходит. В глазах странное любопытство и понимание, что ли… Вот еще не хватало… Адепт смерти малолетний.
