Латышские народные сказки | страница 44

— Знаю укромное местечко. Там горшок в сохранности будет.

— Где же это? — спрашивает мышь.

— В церкви, — отвечает кот, — и знаешь, где? Под алтарем. Туда и сам черт сунуться не посмеет.

Запаслись они, значит, салом на зиму. Но немного погодя так кота на сальце потянуло, что сказал он мышке:

— Знаешь, сестрица, что я тебе скажу? Моей родственнице бог деток послал, меня в кумовья зовут. Один сыночек рыжий в белую крапинку, его-то мне и крестить. Ты ведь не рассердишься, если тебя дома одну оставлю?

— Ступай себе, — говорит мышь, — да в веселье-то про меня не забывай.

Все, что кот сказал про крестины, — одно вранье было. Никакой родственницы у него не было, и никто его в кумовья не звал. А пошел он прямиком в церковь, подобрался к горшку и давай сало лизать, покуда верхний слой не слизал. Потом пошел шататься по крышам да шнырять по всем углам. А надоело шнырять — разлегся на земле, брюхо на солнышке греет.

Выспался всласть и поздно вечером вернулся домой. Мышка выбежала навстречу и ласково спрашивает:

— Вернулся? Видно, повеселился вволю? Как же нарекли крестника-то?

— Сверхолиз, — ответил кот, а сам невеселый какой-то.

— Сверхо-лиз? — повторяет мышь. — Вот так имя! Это такие в твоей родне имена водятся?

— Что тут удивительного? — отвечает кот. — Имя как имя. Не пойму, что тебе не нравится? Разве оно хуже, чем, к примеру, «Кроховор», а ведь среди твоей родни многие так зовутся.

Вскоре кота снова на сальце потянуло. Он сказал:

— Придется тебе, мышка, опять одной дома побыть: вчера поздно вечером меня снова на крестины позвали. И коли не врут, то у младенца шейка полосатенькая. Как же отказаться?

И на этот раз отпустила кота добрая мышка. А он напрямик в церковь, приложился к горшку да и опустошил его наполовину.

Ест кот да похваливает: «Вот вкусно-то!» И вернулся вечером домой очень довольный.

— Ну, как нынче крестника нарекли? — спросила мышка, когда кот еле-еле приплелся домой.

— Полулиз, — ответил кот и полез на печь.

— Полу-лиз? По-лу-лиз? — удивилась мышь. — Никогда такого имени не слыхивала. Готова об заклад биться, что и в календаре такого не найдешь.

Вскоре кота опять жадность обуяла. Он и говорит:

— Бог троицу любит. Меня снова в кумовья кличут. А послушай, какая у моей родственницы радость: дитя-то сплошь черненькое, одни лапки белые. Старые коты говорят, что слыхивали про такие чудеса, а видать — не видывали. Ну скажи сама, смею ли отказываться?

— Все бы ладно, — говорит мышь, — не будь таких диковинных имен: Сверхолиз… Полулиз… Тут дело неладно…