Летняя краткость ночей сошла уже на нет, в августе темнело почти по-осеннему, и силуэт Кирилла едва угадывался в беседке. Но экран освещал лицо, и Вера видела все его черты ясно. Впрочем, она и без света видела бы их так же. Связь с сыном, поразившая ее в ту минуту, когда акушерка подняла его над столом в родзале и она встретила его совершенно взрослый и направленный на нее взгляд, не менялась ни в какую минуту ее жизни и ни на одну минуту не прерывалась. Если бы она сказала об этом вслух, прозвучало бы трогательно, но в действительности эта связь была не трогательна, а пронзительна, и выдерживать ее было нелегко, иногда даже мучительно.
«Какое счастье, что он приехал, – подумала она. – Какое это огромное, невозможное счастье!»
Кирилл закрыл ноутбук. Вера спустилась с веранды в сад и пошла по тропинке, посыпанной мелкой белой галькой.
– Ты еще занят? – спросила она, останавливаясь у беседки.
Отстраненное выражение его лица не обманывало ее. Такое оно всегда, и это всегда означает разное.
– Все, ма, – ответил он. – И завтра днем буду весь твой.
– Надеюсь. В Америке-то завтра днем будет ночь. Не исключено, что работа на некоторое время остановится.
– Извини.
– Ничего. Посижу с тобой?
– Конечно. Я еще не собираюсь спать.
– Из-за джетлага?
– У меня его не бывает. Могу идти в дипломаты.
– Ты хочешь?
– Точно нет. Странно, что ты спрашиваешь.
– Я боюсь, что перестану тебя понимать, – сказала она почти жалобно.
– Если этого до сих пор не случилось, то не случится и впредь.
– Ты не теряешь язык. – Она улыбнулась. – Читаешь русские книжки?
– Давно нет. – Он покачал головой. – Классику перечитывать некогда, а в новинках ничего существенного не попадается. Русские авторы стали как-то провинциальны, тебе не кажется? Их волнуют локальные проблемы. Как будто не было ни Достоевского, ни Чехова.
– Или критики не высвечивают тех, кого стоило бы высветить. И тебе просто неоткуда о них узнать. Даже я уже замечаю: те, о ком много пишут, не оказываются мне интересны. И вряд ли дело в моем снобизме.
На соседском доме висели фонарики, они освещали и морозовский участок. Кирилл говорил ровно, ясно, и так же ясно видны были Вере все подробности черт и выражений его лица. И снова она поймала себя на мысли: это и без света было бы так.
