– Привет, – сказала она. – Я Ирина. Ром пьешь?
– Не знаю, – ответила Маша. – Не пробовала.
– Попробовать надо все.
Ром, который Ирина плеснула в бокал из темной пузатой бутылки, оказался довольно противным. Маша поскорее заела его мягким козьим сыром.
Подруги тем временем вернулись к разговору, прерванному Машиным появлением.
– В общем, бизнес у меня будет роскошный, – сказала Ирина.
– Если прибыльный, – заметила Вера.
– Вот в этом даже не сомневаюсь. Доминиканцы ленивые, бычков выращивать не желают, а туристов тьма, и все стейков хотят. Через три года я там буду первая бизнес-леди. А главное, меня это дико заводит.
– Что будешь первая бизнес-леди?
– Что новое дело с нуля начну и доведу до успеха. Мне это нужно, Вер. Я от однообразия чахну.
– А Пауль?
– А что Пауль? Если я ему дорога, должен меня поддержать.
– А если он тебе дорог?
– Денежных вложений я от него не требую. – На Верин вопрос Ирина не ответила. – Но отказать себе в том, из-за чего ночей не сплю, только чтобы всегда быть у него под рукой, это извините.
– А не стары мы с тобой, Ирка, для таких резких начинаний?
Вера проговорила это то ли насмешливо, то ли задумчиво.
– Нет, – отрубила Ирина. – Да может, эта ферма в Доминикане вообще последнее, чего мне в жизни захочется! И отказаться? Ни за что.
Поговорили об Ирининой дочке, которая рисовала мультфильмы на огромной киностудии в Китае, о том, что персиковые деревья этой весной цвели в Розенхайме каким-то невероятным образом и Пауль радовался как малое дитя. Потом Ирина вызвала такси и Вера пошла ее провожать, а Маша положила себе мясное жаркое с помидорами. Оно было горячее, потому что стояло на стеклянной подставке, которая снизу подогревалась тремя свечками.
– Я все доела, – смущенно сообщила она, когда Вера вернулась.
– Молодец. Баранину надо съедать сразу, холодная она несъедобная и разогретая тоже.
– А кто такой Пауль? – спросила Маша. – Ее муж?
– Да. Ирка за него вышла лет в тридцать. Он был инженер, приехал в командировку на завод Лихачева, и друзья его тайно привели к ее родителям, картину у них покупать. Страшное было преступление продать картину иностранцу. Ну и Ирка, конечно, тоже к родителям зашла, посмотреть на такое диво. Тогда считалось, немец из ФРГ – экзотика похлеще папуаса, а женщина в тридцать лет – залежалый товар. Когда Пауль на Ирке женился, все ей дико завидовали.
– И вы завидовали?
– Можешь не верить, но что такое зависть, я до сих пор знаю только со стороны. У нас это было не принято.
