Данеска… она еще не знает, надо ей сказать. Она не должна терзаться от мысли, будто проклята из-за связи с собственным братом. Хотя от иных мыслей и сомнений — тех, которые мучат и Виэльди, — ее это не убережет…
Если он пройдет через нужный обряд и сделается сыном каудихо по крови, то не сможет быть с собственной сестрой. Он, правда, и прежде не мог, но почему-то это не останавливало…
Можно отказаться, но тогда он станет никем, а «никто» — не пара дочери каудихо: Андио Каммейра все равно отдаст ее наследнику, ничего не изменится.
Куда ни поверни, всюду тупик, а прокручивать в голове одни и те же сомнения можно бесконечно. Лучше пойти и рассказать Данеске, о чем узнал. Пусть не-отец ее запер, но ведь не сказал, чтобы Виэльди к ней не пускали.
У дверей в комнату Данески, прислонившись к стене, скучал один из воинов: каудихо все же поставил охрану, как и обещал. Завидев Виэльди, стражник выпрямился и бросил на него вопросительный взгляд.
— Мне нужно поговорить с сестрой. Впусти меня… — он запнулся: как же зовут этого воина?
— Я Джето, — стражник улыбнулся.
— Джето, впусти меня, будь добр.
Воин достал ключ и отомкнул замок. Виэльди несколько мгновений помедлил, затем все-таки толкнул дверь и вошел.
Данеска стояла лицом ко входу — неподвижная, бледная; на лице отражался страх, но тут же сменился радостным изумлением, потом беспокойством. Видимо, заслышав скрежет замка, она сперва подумала, будто явился отец, вот и испугалась.
— Виэльди?! Что ты здесь… Зачем?! — воскликнула Данеска и шагнула назад.
— Тише, не кричи, — он приложил палец к губам. — Стражнику лучше не слышать, что я скажу, и что ты ответишь.
— Скажи… — она понизила голос до полушепота, а во взгляде мелькнули любопытство и смутная надежда.
На что?
Незачем тянуть, нужно признаться — и все. Обрадуется ли она? А может, огорчится, узнав, что он приемыш из никчемных верийцев? Ладно, неважно, она все равно должна это услышать…
— Мы с тобой… Я не твой брат. На нас нет вины кровосмешения.
— Что?! — Данеска все-таки не сдержала возгласа, но сразу прикрыла рот ладонью и тихо повторила: — Что?.. — в широко распахнутых глазах читалось недоверие, щеки порозовели. — Как это? Ты… ты бредишь?
— Нет, — Виэльди шагнул к ней, она отступила. — Я сам узнал только этим утром. От каудихо. Оказывается, для этого он меня и искал — чтобы сказать. Знаешь, я даже не талмерид, — он усмехнулся. — Я приемыш из верийцев.
Данеска все еще не верила — или боялась верить? — а Виэльди напряженно следил за ее лицом: кажется, на нем отражались сразу все чувства: радость и печаль, смятение и удивление, злость и отчаяние. Что она при этом думает — не угадать, тем более не угадать, что скажет.
