— Сын! Да тебя не узнать!
И все же узнал, раз шагнул навстречу и раскинул руки в стороны.
— Да, отец, я вернулся.
Андио Каммейра засмеялся и сжал его в объятиях.
— Какой ты стал! Уходил кутенком, вернулся волком! Вымахал! Мне теперь морду задирать, чтоб на тебя глянуть!
Он преувеличивал: Виэльди был разве что на два пальца выше.
Отстранившись, отец оглядел его, а он оглядел отца. Столько лет не видел, подумать только! Глава клана и всех талмеридов не сильно изменился, почти не постарел, только седины в волосах прибавилось.
— Это откуда? — отец ткнул пальцем в щеку Виэльди и насупился. — Только не говори, что по случайности или в битве получил. Признавайся: что натворил?
— Пронес кинжал на Праздник-Середины-Лета.
Андио Каммейра нахмурился сильнее и, помолчав, отчеканил:
— Как посмел? Закона не знаешь?
— Меня долго здесь не было, а в Империи все и всегда ходят с оружием. Вот и не подумал. Меч оставил, лук оставил, про кинжал забыл. Прости, отец.
— Дурень! Тебе хотя бы хватило ума самому это сделать? Не стоял покорно, как тупая овца?
— Не стоял. Сам сделал.
— И то ладно… — проворчал каудихо, потом его лоб разгладился, а на лицо вернулась улыбка: — Виэльди, мальчик мой, я так тебе рад! Прямо как бык, взобравшийся на телку! Кхм… ты только не подумай, будто я считаю тебя телкой…
Отец… Он и в этом не изменился — все те же неудачные сравнения.
— Не подумаю, — Виэльди рассмеялся.
— Давно воротился?
— Четыре дня, как сошел с корабля. Потом сразу поехал на праздник, — он непроизвольным движением коснулся разреза на щеке. — А здесь, дома, с ночи.
— Сестру уже видел?
— Да.
Отец положил руку на его плечо и сжал.
— Очень на мать похожа, только волосы темные. Лучшие воины последние два года так и норовят… Только отгоняй! Такая красавица стала, а? Заметил?
— Да.
Лучше бы не заметил. Ее красота обернулась проклятием и для нее, и для Виэльди, и для всего рода. Лишь бы Данеска не забыла выпить нужные травы…
Данеска… она была такой нежной, и податливой, и пугливой, и страстной. Ну почему, почему он не узнал в ней сестру?!
— Идем в дом, сын. Поплачешься, как ужасно все было в горном лагере, в Империи и вообще. Я, правда, голоден, как полудохлый шакал, но даже кусочка в рот не возьму, пока не утру твои слезы.
Отец… Ну ничуть не изменился!
* * *
Скоро Виэльди сидел, скрестив ноги, на низком пестром диванчике напротив родителя, ел копченую баранину и одновременно осматривал комнату. Оружия на стенах прибавилось, некоторое он видел впервые в жизни: например, выгнутый в другую сторону лук и мудреный волнистый меч. Шкур хищников тоже стало больше, они лежали и на полу, неподалеку от круглого очага, сейчас холодного, очищенного от прогоревших углей и пепла, и на широком отцовском ложе.
