В его словах скрыт вопрос, словно он надеется, что человек подскажет, где искать утерянное.
Человек спрашивает резко:
- Ты не поможешь мне? Оставишь меня погибать?
- Я уже объяснял тебе, чем занимаюсь. Разве это не важная цель?
- Важная, - признает человек и задумывается. Теперь уже сигому не нравятся новые его мысли и слова: - Зачем тогда ты отвлекался от нее? Зачем спасал меня от излучения светила?
- Не знаю. Услышал твои воспоминания. Они почему-то повлияли на ход моих мыслей. Произошел сбой в аналитических структурах шестнадцатого блока...
Человек молчит. Переход от радости к отчаянию оказался слишком болезненным для него.
4
Мы ремонтировали пульт, и я никак не мог отладить контакты с системой гироскопов. В полном изнеможении я опустился в кресло. Болели шея и плечи от напряжения. Зато прошла головная боль. В голове просто шумело, как будто там работал вентилятор, проветривая мозг.
Я смотрел пустым невидящим взглядом на развороченный пульт, на разноцветные проводки, вылезшие из-под стабилизатора. Блики света играли на пластмассе, придавая всему этому скопищу деталей неуместный нарядный вид.
Послышались быстрые шаги. Я сразу узнал их. Даже сквозь дремоту я всегда узнавал шаги трех людей.
Я быстро встал из кресла и взял в руку индикатор. Стараясь выглядеть как можно деловитее и увереннее, подошел к пульту.
Шаги затихли за моей спиной. На затылке я почувствовал теплоту дыхания. Дорого бы я дал за то, чтобы он обнял меня, как лет двенадцать назад, и попросил объяснить какую-нибудь задачу или просто о чем-то спросил. Но я не мог даже обернуться к нему. Ведь тогда он заметит мою растерянность. Я ниже склонился над пультом и стал замерять напряжение на входе и выходе стабилизатора. Потом подтянул контакты и снова замерил.
Он молча наблюдал за моими действиями. Проходили минуты. Почему-то застрекотал счетчик. И как раз в эту минуту Глеб сказал со смешком:
- Батя, склеротик мой родной, ты ведь забыл закрепить подводку от угломера. Даже издали видно, как шкала вибрирует...
Нет, меня не слова его ужалили, хоть шутка была грубоватой. Не тон. Фраза означала, что он уже несколько минут наблюдал за тем, как я "навожу тень на плетень". Интересно знать, какие чувства вызывала в нем моя оплошность? Удивление? Сочувствие? Насмешку?
- Давай отвертку, батя, помогу.
Я толкнул к нему отвертку. Она покатилась по шкале, но он успел подхватить ее.
- Ну вот, сейчас будет порядок в ракетных частях, - рокотал он довольно, как ни в чем не бывало. - Помнишь, ты учил меня. - Он заговорил моим голосом. Подражал он умело: мои друзья часто не различали, кто с ними говорит по телефону. - Во-первых, нельзя быть растяпой, во-вторых, нельзя быть растяпой, в-третьих...
