Утром следующего дня заспанный Клаус Зигби брился перед зеркалом в общей умывальной комнате чуть ли не на ощупь и то и дело зевал, рискуя порезаться. Стоявший неподалёку Шалва пытался что-то сказать, не вынимая изо рта зубную щётку. - Ты чего? - У гэга... Тьфу, у тебя кровь на щеке. - Где? А, это... Ерунда, пена с помадой перемешалась, не обращай внимания. Лучше мне кантик подравняй, хорошо?
- Давай, - Церетели взял бритву и удивлённо присвистнул: - Да у тебя вся шея расцарапана! - Ага, и спина тоже. Знаешь, воздушные гимнастки такие затейницы. А поперечный шпагат - так просто бесподобен. - Э-э-э, Клаус, какой такой шпагат? Я не хуже могу, смотри, - радист, не боясь запачкать новые форменные галифе, сел сначала в продольный, потом поперечный, встал на руки, прошёлся на них вдоль ряда умывальников, снова на ноги, и с места крутанул обратное сальто. - В нашей долине любой так может! - Так ты никогда не сможешь, Шалва, - усмехнулся Зигби. Подумал и добавил: - К счастью. - А мне больше дрессировщица понравилась, - глубокомысленно заметил вышедший из душевой Амангельды Мужикетович. - Только собачка у неё плохая, стриженая, маленькая, в упряжке не потянет и лает слишком часто. С такта сбивает. Глупое животное, такие дела. В открытую дверь заглянул проснувшийся раньше всех Бадма: - Чего копошитесь? Через пять минут жду всех внизу. - Есть, командир! - откликнулся Церетели. - Да, а поесть? - Некогда.
На арене шла последняя репетиция. Медведи ходили на задних и передних лапах, ездили на велосипедах, периодически получая поощрительные кусочки сахара. Один только здоровенный топтыгин упрямился, отказываясь играть на гармошке, а помощник дрессировщика угрожал зверю толстой книгой. Тот поначалу сопротивлялся, но, когда перед носом зашелестели страницы, резво ухватил инструмент и растянул меха. Разухабистая "камаринская" заставила всех обернуться. - Это чего он? - удивился Джафаров. - Книжками воспитывает? Я слышал, будто раньше даже ломами били, живодёры. Правильно говорят - наша дрессура самая гуманная и передовая. - Лучше бы ломами, - поморщился майор Лазаренко. - Изверги. Ты думаешь, что за книгу ему читают? - Представления не имею. - Второй том "Капитала". - И помогает? - Как видишь. Только пока экспериментировали - трёх животных сгубили. - Сошли с ума? Я тоже бывало на политзанятиях... - Нет, хуже. Сдохли от нервного перенапряжения. - Однако! А этот? - Мы учли ошибки - этот уже взрослый. Марксизм действует губительно только на неокрепшие умы. Ладно, теперь к делу. Кто что умеет? Распределение прошло быстро - Шалва попал к силовым акробатам, Клауса пристроили униформистом и механиком манежа, а Кямиль Джафаров стал клоуном. Амангельды Мужикетовича сразу же увели с собой дрессировщики - знакомить с тюленями и моржами. С Бадмой возникла некоторая проблема. - Ну куда тебя, а? - На коне могу, и с саблей, из лука ещё умею... И барилдан. - Нет, там везде занято. Да и зрителей порубишь к чёртовой матери. Знаю я вас, потрясателей вселенной. Постой, что такое барилдан? - Борьба это наша, бурятская. Дедушка Галсан научил, однако. - Надо посмотреть, - Лазаренко сделал пометку в блокноте и крикнул куда-то в сторону: - Ярцев! Василий Георгиевич! Подойди на минутку! - Чего? - от густого баса медведи на арене прижали уши и спрятались за спину дрессировщика. Сразу стало как-то тесно. - Василий Георгиевич, вот товарищ говорит, что умеет бороться. Не желаешь ли проверить? - Можно, нам как раз для чемпионата японца не хватает. Пошли, что ли?
