– Про какое заявление вы говорили?
– Капитан спрашивал, буду ли я писать заявление на человека, который отца сбил, интересовался, был ли водитель настроен к отцу недоброжелательно.
– Откуда ты можешь это знать! – проявил эмир естественную мужскую объективность. – Не думаю, что отец тебе по телефону жаловался…
– Правильно думаете, товарищ подполковник.
Если какое-то время назад в обращении «товарищ подполковник» я сам слышал нотки издевательства, то теперь уже потерял их окончательно, называл эмира по бывшему его званию вполне привычно. Точно так же я говорил у себя в бригаде, общаясь, например, со своим комбатом. Беседовать с этим человеком на «вы» я тоже начал без особого усилия, никак не перебарывая себя, хотя раньше всегда говорил «ты» любому бандиту, будь то эмир или рядовой автоматчик.
– Отец не из тех людей, кто будет жаловаться на отношения с соседями. Он человек бесконфликтный, в состоянии любую ссору перевести в шутку, пусть порой и грубоватую. Я очень сомневаюсь, что сосед решил отомстить отцу таким образом, и умышленно сбил его машиной. Поэтому писать заявление я отказался. Если отцу это будет нужно, то он сам это сделает.
– Тот человек, который его сбил, не сбежал с места ДТП, хотя вокруг была темнота, сразу позвонил в «Скорую помощь» и попросил диспетчера вызвать полицию. Я по его голосу почувствовал, что он был сильно испуган, по крайней мере, очень волновался. Мне показалось, что переживал этот старик не за себя, а за Ивана Владимировича. Наверное, неплохой он человек, если судить по его действиям. Хотя может быть и наоборот…
– В смысле?
– Я встречал изворотливых людей, которые заранее просчитывали все свои действия и плохие легко выдавали за хорошие. Здесь такой вариант тоже вполне допустим. Что за люди – соседи твоего отца?
Я только плечами передернул и проговорил:
– Я не знаю никого из отцовских соседей. Я там не жил, в Челябинске вырос. Отец с матерью, когда на пенсию вышли, уехали на ее родину. Она тогда уже сильно болела, надеялась, что на родной земле ей легче станет. Продали квартиру, переехали. Мама там и умерла. Отец один остался. Но возвращаться не пожелал. Для него и Челябинск тоже не родной город. И ко мне переехать не захотел. Сказал, что еще может сам за собой ухаживать.
Я поздно хватился, все же еще раз поднял трубку, нашел последний входящий номер, послал вызов и тут же услышал ответ:
– Слушаю, капитан Ивченко…
– Старший лейтенант Жеребякин беспокоит.
