Я снова положил трубку на стол, после чего надел бронежилет и «разгрузку», забрызганные кровью Сиражутдина.
Признаться, чужой кровью я слегка брезговал, тогда как своей привык совершенно не бояться.
– Что тебе, старлей, сообщили интересного? – словно бы между прочим, будто его это мало интересовало, спросил эмир, понимающий, кто звонил и по какому поводу.
– Ничего особенного, товарищ подполковник аль-Афалаби, – ответил я.
Лица эмира я не видел, но почувствовал, как он сначала вздрогнул, а потом напрягся. Значит, мой выстрел получился не холостым, угодил в цель.
– Выходит, брат все-таки сдал меня… Эх, Омахан! А я, значит, теперь уже не подполковник в отставке и не орденоносец…
– У вас с братом родители живы? – не стал я сразу развивать тему, желая еще на какое-то время оставить Али Илдаровича в подавленном состоянии.
– Мама умерла давно. Отец еще при ней бросил нас – жену и четверых детей, двух сыновей и двух дочерей. Он ушел к другой женщине, в город уехал, в Махачкалу. О нас, похоже, вспоминать не хотел. Но я отчасти его понимаю. Виной всему характер мамы. Мы с братом уже во взрослом возрасте, будучи офицерами, обращались к ней не иначе как «товарищ генерал». Она все и всех желала держать под контролем, постоянно всеми командовала. Последние годы жила со старшей дочерью в Ростове-на-Дону. Там и умерла после двух лет болезни. На похороны я приехать не успел бы, даже если бы захотел. Но меня обстоятельства не отпускали. Брат, наверное, сумел проводить маму в последний путь. Ему было проще… Он, наверное, и это мне не простил.
– Я думаю, он все и всех простил, не сдал вас. По крайней мере, в картотеке МВД вы числитесь, со слов брата, бизнесменом, работающим в Москве.
– А мой псевдоним? Откуда он взялся?..
– В информации на вас, имеющейся в ФСБ, есть строчка о подозрении насчет того, что подполковник Али Илдарович Дадашев и эмир аль-Афалаби – одно и то же лицо. Но присутствует и сноска, что эти данные требуют проверки и подтверждения.
– Это значит, что я могу, не без проблем и подозрений, естественно, вернуться к нормальной мирной жизни?
– Вот этого я не знаю. У меня нет уверенности в том, что вы через какое-то время не займетесь своей прежней деятельностью.
– Если я принимаю какое-то решение, то оно бывает окончательным, – твердо сказал Дадашев. – И внешние обстоятельства на меня мало действуют. Характером мы с братом в маму пошли. Это сестры наши в отца – мягкие.
– Кстати, Али Илдарович, ваш брат отца простил. Тот сейчас живет вместе с ним, в его доме. Да и на вас, он, наверное, тоже зла не держит. По крайней мере, я так думаю. Наверное, ему и от отца что-то в характер перешло. Вы знаете номер Омахана Илдаровича? Может быть, я позвоню ему, чтобы ситуацию выяснить?
