– Все, товарищ майор. Конец связи…
– Конец связи, старлей…
Я положил смартфон на стол, туда же, где он лежал, и строго посмотрел на эмира Дадашева. Али Илдарович, как я понял, ждал моих пояснений.
– Кончился Ибрагим, – заявил я. – Весь вышел. Связанный бельевой веревкой, как червяк, по полу извивается и стонет. Ему моя жена на болевую точку нажала – десять минут нестерпимых мучений обеспечила. Потом он очухается и начнет давать показания. В квартиру уже следаки из ФСБ приехали. Будут его допрашивать, когда говорить сможет. Поставят ему укол скополамина в вену, и все расскажет как миленький, всех назовет, кто с ним связан…
– Бедный Осман, – Али Илдарович посмотрел на безжизненное тело американского офицера. – Он рассчитывал, что если сам погибнет, то группа завершит его дело…
– Его черное дело… – поправил я, посмотрел на темную кровь, вытекшую из головы американца, хотел поинтересоваться, что за пакость задумал Осман, но не успел.
Снова зазвонил мой смартфон, лежавший на столе. Вибрация заставляла его сползать к краю. Он мог упасть на каменный пол и разбиться. Мне пришлось перехватить его.
На мониторе светился номер отца. Сам он, как я понимал, звонить был не в состоянии. Но тот человек, который делал это, мог дать мне хоть какие-то сведения о нем.
– Старший лейтенант Жеребякин. Слушаю вас, – ответил я привычно, хотя и с долей грусти в голосе.
– Капитан Ивченко, инспектор дорожно-патрульной службы ГИБДД Вологодской области, – услышал я встречное представление. – Товарищ старший лейтенант, вы последним разговаривали с Иваном Владимировичем Жеребякиным. Это ваш родственник, как я понимаю? Вряд ли однофамилец, да?
– Так точно. Это мой отец. Только разговаривал с ним не я, а подполковник в отставке Дадашев. Виновник аварии и сообщил ему, что случилось. Можете об этом не рассказывать. Что с отцом, он жив?
– Его как раз сейчас загружают в машину «Скорой помощи». Фельдшерица сказала, что он получил множественные переломы и ушибы. Вероятно, сильное сотрясение мозга. За больным нужен постоянный уход. Даже в районной больнице санитарок не хватает. Вы не могли бы срочно к отцу приехать? – в голосе капитана слышалось откровенное сочувствие, по крайней мере, не было того делового равнодушия, что постоянно проявляют привычные ко всему инспекторы ДПС на дорогах.
Я пару раз сталкивался с авариями и наблюдал их поведение воочию. С одной стороны, неравнодушие к моему случаю было приятно, с другой – разговор даже слегка злил меня. Хотя бы потому, что капитан, отлично знающий порядки в сельских больницах, к этому безобразию относился равнодушно. Это сильно контрастировало с сочувствием, выражаемым им по поводу беды, приключившейся с моим отцом, и резало слух.
