– Вы, товарищ подполковник, забыли, похоже, про меня… Что-то сказать хотели…
Я поторопил эмира потому, что смутился собственным невниманием, когда про него забыл, и подставил под удар свою беззащитную спину.
– С мыслями собираюсь. Вспоминаю старое. Слова доходчивые ищу, чтобы ты, старлей, меня понял.
Похоже было на то, что эмир всерьез собирался проверить мои нервы на прочность. Но я к этому подготовился, понимал его намерения.
– Тебя же Василий Иванович зовут? Как Чапаева?
– Так точно, товарищ подполковник.
Мне казалось, что я дразню его, называя не эмиром, а подполковником. Но он, углубленный в собственные размышления, никакого недовольства не проявлял. Видимо, мысли ушли далеко, в то время, когда он и в самом деле был подполковником.
– А отца твоего звали Иваном Владимировичем? Старший сержант Жеребякин.
– Сержант Жеребякин. Не старший, а просто сержант.
– Может быть. Наверное, я запамятовал… Годы свое берут… Но ведь звали-то его Иваном Владимировичем, не так ли?
Удар был нанесен с совершенно неожиданной стороны, с той самой, которую я не мог прикрыть.
– Так точно, товарищ подполковник, – я даже повернулся к нему всем телом, вместе с автоматом. – А ваша фамилия, товарищ подполковник?..
Хотя я уже знал его фамилию. Вспомнил. Об этом подполковнике мы с отцом разговаривали в последнюю нашу встречу девять месяцев назад. Я как раз отгуливал очередной отпуск после командировки на Северный Кавказ и заехал на несколько дней навестить отца в сельский райцентр, расположенный в Вологодской области, где он жил. Мама к тому времени уже умерла, отец остался один, но был по-прежнему бодр и не казался стариком, хотя возраст по моим молодым меркам имел уже солидный.
– Дадашев моя фамилия. Имя-отчество – Али Илдарович. История, которая с твоим отцом связана, произошла, когда я был еще майором и командовал штурмовой разведротой.
– Что такое разведрота – я понимаю, – проговорил я. – У нас есть такая форма подразделения. А что такое штурмовая разведрота – понятия не имею. Что такое просто штурмовая рота – это ясно…
– Мы были разведротой штурмового батальона, поэтому нас по инерции так вот и называли. Это чисто афганский термин. Может быть, даже жаргонный. Сейчас, кажется, такого нет. Впрочем, я от современной армии далек и не знаю точно. Так тебе, старлей, моя фамилия ничего не говорит? Отец про меня не рассказывал?
– Рассказывал, – сказал я зло.
Но злился я на себя куда больше, чем на эмира Дадашева. Потому что нюни распустил, проявил любопытство. Теперь мне очень сложно будет дать в него очередь из автомата.
