Но результат давал мне не просто возможность спасения. Я убеждал себя в том, что обязательно вернусь к моему взводу. К тем самым солдатам, за жизни которых я чувствовал на себе ответственность перед их отцами и матерями. Это не позволяло мне проявлять небрежность и лень, которые обычно живут рядом и тесно сотрудничают.
При этом я старался не выпускать из-под контроля ситуацию в целом. Постоянно прислушивался к каждому звуку за дверью. И не напрасно. Так, я сразу уловил момент, когда Салих проснулся и прошелся мимо моей двери в одну и в другую сторону. Я был уверен, что он, шагая так, обязательно прислушивается, повернув голову в сторону двери. Но звуки моей работы были настолько слабы, что я сам, находящийся на месте, едва различал их. Однако я знал, что они должны быть.
Но главное состояло в том, что я старался не уронить затачиваемую монетку, чтобы она не зазвенела и, что еще хуже, не укатилась бы куда-нибудь. Найти ее в темноте было бы достаточно сложно. А у меня почему-то даже мысли не возникло попросить бандитов зажечь свет, найти монетку, потерянную мной, а потом снова мне между пальцами вложить. Я предполагал, что в этом случае они могли бы не совсем правильно понять меня.
Шаги Салиха стихли перед дверью. Потом загремела связка ключей, которую мой охранник вытаскивал из кармана, похоже, довольно глубокого. Салих что-то услышал или заподозрил, может быть, его насторожила тишина, царившая в камере, и он пожелал проверить обстановку.
Я сжал уже почти заточенную монетку в ладони, понял, что разрезать путы и на руках, и на ногах просто не успею, тут же вспомнил о мелочи, рассыпанной по полу, которая может при свете лампочки заблестеть и выдать мою деятельность. Поэтому я мягко, без стука упал на бок прямо на эту мелочь, притворился спящим, стал тихонько посапывать, а время от времени изображал легкий храп.
Для спецназовца утверждение о том, что он храпит во сне, – это оскорбление. Не положено нам издавать такие вот непотребные звуки, демаскирующие нас. Но Салих знать этого просто не мог. Судя по его неуклюжим движениям, он в спецназе не служил.
Этот парень возился с ключами непростительно долго. Видимо, света не хватало и по ту сторону двери. Охранник пытался вставить ключ в замочную скважину. По звукам я понял, что он ошибся, взял не тот. Время шло.
Наконец дверь открылась. Салиху, при его росте, не требовалось усердно тянуться, чтобы достать до лампочки. Он повернул ее, на пару секунд осветил камеру. За это время охранник успел рассмотреть меня, лежащего и спящего, тут же выключил свет и, пятясь, вышел. Снова загремели ключи в связке. Потом они стали поочередно проворачиваться в замках.
