Камень, храни | страница 10
Назавтра он пустил всё на самотёк — пусть Карпов работает как хочет, нужно только не поддаваться его неспешности. Работать честно — чтобы совесть оставалась чиста, — и хватит. Пусть Евсеич сам разбирается со своим любимчиком.
К вечеру на чёрном ЗИС-110 приехал Коломийцев. Вдвоём с шофёром они вывалили на землю мертвеца. Чёрный плащ Коломийцева задрался, прикрыв полой лицо трупа, но Иванов всё равно узнал покойного.
Могилу выкопали рядом с холмиком, под которым лежал Гасила Маркеев. Коломийцев решил переночевать на Рогатом камне. Избушка десятника уместила всех троих — и Евсеича, и Коломийцева, и шофёра.
Рината сдали якуты, когда он пришёл к ним в селение. Если бы татарин посоветовался с Ивановым, то знал бы, что у якутов ещё со времён царской каторги негласный договор на возврат заключённого за мешок белой муки. Но в лагере быстро приучаются жить своим умом, не спрашивая советов.
Ночью Иванов отчего-то проснулся. Подушка была неприятно влажной. Иванов перевернул её, и вновь забылся тяжёлым сном.
Утром Евсеич выстроил заключённых за бараком, вдоль ручья. Иванов стучал зубами от холода, молча ожидая — что же будет? Он не обратил бы никакого внимания на берданку — десятник с ней не расставался, — но когда Евсеич снял очки, а Коломийцев стащил плащ, и в руках Коломийцева и шофёра блеснули винтовки, поневоле пришлось насторожиться. А потом все трое открыли стрельбу, и бледно-зелёные в утреннем свете лучи начали прожигать тела полусотни заключённых. Многие заметались по берегу, Бахорин рванул через ручей, пестревший наколками Леший побежал вдоль ручья, а Володя Карпов бросился на десятника. Их всех убили.
Почувствовав, как ожгло висок, Иванов мягко упал. Боли не чувствовал — слишком замёрз, ожидая расстрела. Широко раскрыв глаза, смотрел в низкое серое небо, в котором неярко светилось бледное пятно солнца. И — ни малейшего дуновения ветерка, ни единой тучки… Иванов закрыл глаза и расслабился.
Когда всё затихло и трое ушли, Иванов встал на колени и огляделся. Других выживших не увидел. От запаха горелой плоти мутилось в голове, и только плеснув в лицо холодной воды из ручья, Иванов почувствовал облегчение. А потом в висках заломило от боли, будто голова попала в тиски. Иванов обхватил голову и, подвывая, упал на берег. Горло сдавило, череп вот-вот мог лопнуть как перезрелый арбуз, и тут Иванов услышал долгий стон.
На другом берегу ручья лежал Бахорин. Взглянув на страшную рану в груди, Иванов понял, что победитель соревнования не выживет. Внезапно тот открыл глаза и посмотрел в лицо Иванову. И пришепетывая сказал: