Доктор Мендес откидывается на спинку стула и, глядя сквозь меня, шевелит губами.
– Гм.
Через пару секунд я говорю:
– Итак, доктор, расскажите мне о своей матери.
Он усмехается и наклоняется вперед.
– Если я правильно тебя понял, ты в какой-то степени станешь замещать Блейка?
– Типа того. Конечно, я не стану напяливать на себя одежду Блейка или делать нечто подобное, но…
– Да, но ты определенным образом будешь предаваться воспоминаниям о нем. Возможно, делиться историями из его жизни, которые покажутся тебе важными.
– Наверное.
Он снова шевелит губами и задумчиво морщит лоб.
– Интересно.
– Интересно в хорошем смысле или в плохом? Или это будет интересно узнать мне самому?
– Последнее. Горе – это состояние, из которого существует множество выходов. Мне раньше не доводилось сталкиваться с опытом дней прощания, но существуют проверенные временем виды терапии, работающие по тому же принципу, когда ты рассматриваешь произошедшее в новом контексте. Если, например, ты боишься отношений, ты берешь и вступаешь в отношения и пытаешься пережить опыт с новой, позитивной точки зрения. Так что, возможно, попытавшись вспомнить о Блейке именно таким образом, ты сумеешь по-новому взглянуть на свою потерю.
– Значит, мне стоит согласиться?
– Мне было бы сложно это понять, даже если бы мы поговорили дольше. Ты должен сам принять решение. Вопрос вот в чем: хочешь ли ты этого? Кажется ли тебе это правильным? И если ты попробуешь, но окажется, что это совсем не то, на что ты надеялся, мы проработаем эту проблему. И ты усвоишь урок. В моей практике не было подобных историй, но мне кажется, что это вполне может оказаться и не самой лучшей идеей.
Я обдумываю его слова все то время, пока мы обсуждаем, как я справляюсь с трудностями, сплю, ем.
Наш сеанс подошел к концу. Доктор Мендес и Джорджия сердечно прощаются друг с другом. Он желает ей успехов в новом учебном году. Она желает ему счастья в новом браке. Я выхожу из кабинета, сжимая в руке рецепт на «Золофт».
Мне стало легче. Не так, как если бы скинул с плеч тяжелый рюкзак, а так, словно ненадолго очистился от отравлявшего мою душу яда. Я ощущаю пустоту и безразличие.
* * *
Когда мы выходим на улицу, над нами висит зеленовато-серое небо и в воздухе чувствуется необузданная сила, предвещая надвигающийся шторм. Теплый ветер овевает наши лица, издалека до нас доносится металлическое позвякивание петель, которыми флаг крепится к флагштоку.
Мы усаживаемся в машину, и я, не понимая почему, вдруг начинаю рыдать. Джорджия ни о чем меня не спрашивает. Возможно, всему виной тот тоскливый металлический звук. А может, все дело в чувстве облегчения. Возможно, мне было полезно поговорить с кем-то, кто меня не осуждал. Возможно, в горе не нужна причина для слез. Открытый сезон рыданий. Шведский стол больших слез.
