– Я скучаю по ним.
Доктор Мендес снова кивает, но не говорит ни слова. Очевидно, он не принадлежит к тому типу людей, которые начинают волноваться и пытаются заполнить паузы в разговоре. Он позволяет тишине свободно парить в его кабинете.
– Я… иногда забываю, что их больше нет. Обычно это происходит сразу после пробуждения. И длится около пяти секунд каждый день. В эти краткие мгновения я чувствую себя свободным. А затем все вспоминаю. И еще… мысли часто накатывают на меня, когда я пытаюсь уснуть, и прогоняют сон.
Я наливаю воды в стакан и делаю глоток. Не то чтобы мне хочется пить, просто я не знаю, куда деть руки.
– Моя подруга, которая встречалась с одним из моих погибших друзей, сказала, что горе накатывает волнами, и порой в самый неподходящий момент.
– И твое горе проявляется точно так же?
– Да.
– Девушка, о которой ты упомянул, помогает и поддерживает тебя?
– Да, это так.
– А есть еще люди, которые могли бы разделить с тобой это горе?
– Мы немного поговорили с бабушкой одного из моих погибших друзей.
– Я заметил, что ты не произносишь их имен. Ты всего лишь называешь их «друзья» или «друг». Тебе нелегко произносить их имена?
– Я… да. Думаю, да.
– Ты знаешь почему?
Я задумываюсь.
– Я не совсем это понимаю, но мне неприятно называть их имена, когда я рассказываю о том, что они умерли. Это глупо, но я боюсь, что тогда их смерть станет реальностью.
Доктор Мендес покачивает головой.
– Я видел людей, которые боялись выбрасывать одежду или обувь любимых людей, потому что тем самым они признали бы, что это конец. Абсолютно необратимый. Что, если любимый человек вернется домой, а его обуви нет?
Мои руки дрожат, но я не ощущаю этого. Это похоже на подергивание века, которое не видишь в зеркале.
– Я могу назвать вам их имена? – Мой голос тоже дрожит. Я отчетливо это слышу.
– Если ты сам этого хочешь.
Я немного медлю.
– Блейк Ллойд. Эли Бауэр. Марс Эдвардс. – Я поизношу имена, словно благословение. Это приятно, но одновременно болезненно.
Доктор Мендес молчит, словно запоминая имена моих друзей.
– Спасибо, что назвал мне их имена. Я понимаю, как они важны для тебя и как свято ты хранишь о них память.
Я не совсем понимаю, зачем выпаливаю дальше:
– И еще. Недавно я навещал бабушку Блейка, помогал ей с работой по саду, которую обычно выполнял Блейк… до того как погиб. И она предложила устроить день прощания с Блейком. И я вот не знаю, стоит ли мне это делать.
– Что это за день прощания?
– Судя по тому, что она рассказывала, мы провели бы день вместе, делая то, что она стала бы делать с Блейком, если бы ей представилась возможность провести с ним последний день. Думаю, мы попытались бы прожить один день так, как он. Воздать ему должное. Попрощаться. А вообще я не представляю, как бы мы это сделали.
