– Да.
– Я отец Джесмин. Джек Холдер. Рад познакомиться.
Мы пожимаем друг другу руки.
– Я – Карвер Бриггс. Раз знакомству.
– Проходи.
У нее просторный, чистый и светлый дом. Белые потолки, белые стены. В воздухе витает аромат ягод и зеленых яблок. Паркетные полы сверкают. Все выглядит абсолютно новым. Часть гостиной занимает огромный рояль.
– У вас красивый дом, – говорю я, поднимаясь за ним по лестничным ступеням, отделанным ковролином.
– Спасибо, – отвечает мистер Холдер. – Мы только месяц назад полностью распаковали вещи. Переехали сюда в середине мая, как раз после того как Джесмин закончила учебный год.
– А почему вы переехали в Нэшвилл? – интересуюсь я.
– Я получил должность в «Ниссан». После того как мы решили, что учебные заведения округа Мэдисон не станут для Джесмин трамплином для поступления в Джуллиард.
Мы идем вперед по коридору. Мистер Холдер оборачивается ко мне.
– Так значит… вы с Эли были друзьями?
– Лучшими друзьями. – Я был готов к этому вопросу, но мне все равно больно.
– Сочувствую.
– Спасибо. – Мне ужасно хотелось бы согнать на один стадион всех, кто когда-либо пожелает выразить мне сочувствие в связи с моей потерей. И там на счет три (и возможно, под пальбу артиллерийских орудий) все они стали бы одновременно выражать свое сочувствие в течение тридцати секунд. А я бы стоял посреди поля, ощущая, как их сочувствие омывает меня, словно морская волна. И таким образом я раз и навсегда покончил бы с отдельными группами сочувствующих.
– Для отца все парни кажутся недостойными его дочери. Но я всегда считал Эли приятным и талантливым молодым человеком.
– Он таким и был.
Мы подходим к открытой двери в спальню. Мистер Холдер заглядывает внутрь и стучит по дверному косяку.
– Джес? Милая, твой друг пришел.
Я тоже заглядываю в комнату. В ней повсюду разбросана одежда. Стены украшены концертными афишами. Современная музыка, классическая музыка, современные плакаты, старинные афиши. Джесмин сидит за синтезатором, соединенным проводом с ноутбуком. Она играет с закрытыми глазами, и я слышу приглушенное звучание клавиш. У нее на голове наушники. На лице – блаженное выражение, так сильно отличающееся от того горестного выражения лица, которое я видел у нее в последний раз на похоронах. Мне жаль прерывать ее. Джесмин подскакивает, услышав голос отца, поднимает взгляд на нас, а затем переводит на свой ноутбук. Потом нажимает на клавишу пробела, останавливая что-то похожее на звукозаписывающую программу, стягивает с головы наушники и кладет их на синтезатор.
