«Итак, что же было во дворе, когда я сюда приходил до пожара? — стал прикидывать Данишев. — Нет, пожалуй, лучше установить, что сгорело. — Следователь окинул двор и кирпичные стены. — Крыша... потолок... пол... рамы... крыльцо... собачья конура... Стоп!»
Мысль лихорадочно заработала. Он подбежал к крыльцу, вернее, к его обгорелому остову. Посмотрел на метровую высоту кирпичного фундамента этой хозяйственной пристройки. Смерил расстояние от фундамента крыльца до собачьей будки, вернее, где она до пожара стояла: пять метров! Могла ли она воспламениться?
И тут следователь вспомнил, что, когда он обходил горящий дом, от будки остались одни светящиеся головешки; в то время когда огонь вовсю пировал еще только в верхней части крыльца. Вряд ли собачья будка воспламенилась сама. Если, конечно, не упали на нее горящие доски. Данишев, однако, очень усомнился в этом. Всего вероятнее, что и конуру подожгли. Для чего? Не для того ли, чтобы о существовании этой собаки ничего не напоминало. Пожалуй!
Вдруг у Данишева мелькнула уже совсем неправдоподобная мысль: дом сожгли из-за собачьей конуры! Да-да. Никому и в голову не придет об этом подумать. Все будут копаться, как нищие, в поисках чего-то полезного именно в головешках дома.
«А ведь что-то я об этой собаке уже думал там, у себя в комнате? Но что? Мне показалось, что эта собака тоже какое-то отношение имеет к расследованию. И ход мыслей был у меня тогда обнадеживающий! Но меня отвлекли. Ахат отвлек. Началась тогда гроза... Какой же ход мыслей был у меня?»
Лейтенант отыскал уже проржавевшую проволоку, натянул ее и попытался определить, где, в каких метрах проходил собачий блок от крыльца и конуры.
Получалось, что собака своими клыками могла достать любого, кто пытался войти в дом. Но в дом вошли. Значит, это был знакомый хозяйки? А может, этого человека раньше знала собака!
И тут Данишев воскресил ход мыслей в грозовую ночь. Откуда у Цветовой появилась эта собака? И кто ее продал?! Ведь если она пустила убийцу в дом хозяйки, которая вообще никого к себе не пускала, значит, это был ее бывший хозяин! Но Данишев знал много случаев, когда собака не хотела отличать бывших хозяев от незнакомых людей: и она платила человеку, отказавшемуся от нее, той же монетой. Ибо предательство, по собачьим законам, считается противоестественным поступком, непонятной подлостью. Ну, а вдруг эта собака простила своего бывшего хозяина?
«Но как узнать, кто ее продал Цветовой? Ведь саму ее об этом уже не спросишь. Придется поинтересоваться у соседей. Нужно, пожалуй, определить, возраст этой собаки, кличку и, самое главное, родословную, и найти ее! Немедленно!»
