Дальше от имени римского народа трибун просил города и правителей Италии поддержать новый справедливый порядок и послать в Рим послов. Затем следовало обращение ко всем истинным патриотам принять участие в «божьем деле» преобразования и объединения родины.
Дочитав лист, Кола вопросительно взглянул на жену.
— Хорошо, — сказала Нина.
* * *
Стефано Колонна-старший, прислушиваясь к разговорам друзей и вассалов дома, молча расхаживал по оружейному залу замка в Палестрина. Здесь, в неприступной горной цитадели вдали от Рима, можно было чувствовать себя в безопасности. И все же смутная тревога не покидала барона. С той роковой минуты, когда пришлось, переодевшись в чужой плащ, бежать из собственного палаццо, он не знал покоя.
Почти каждый день из города доходили невероятные слухи. Рассказывали, что Кола ди Риенцо чуть было не стал королем. Народное собрание предложило ему корону, но он отказался и принял древний титул трибуна. Теперь этот сын трактирщика и прачки один управляет Римом. Говорят, он навел порядок. Бандиты и воры в панике бегут из города. Впервые за много столетий дороги в округе очищены от грабителей.
Старый барон подошел к своему родственнику Пьетро ди Агабито, недавно выпущенному из капитолийской тюрьмы. Бывший сенатор, бледный и сильно осунувшийся, с дрожью в голосе, заикаясь, описывал свои злоключения собравшимся вокруг грандам.
— М…меня водили по римским улицам с доской на шее. Чернь глумилась как хотела. Но еще хуже было потом: заперли в общую камеру с ворами. Чего только я не натерпелся!
— Я слышал, вы своими глазами видели казнь Мартино ди Порто?
— Окна нашей камеры выходили на Patibolo, — вздохнул Пьетро ди Агабито. — Я в…видел, как вешали барона.
— Предать подобной смерти бывшего сенатора, племянника двух кардиналов, человека из столь древнего рода! На такое не осмелился бы и папа, — пробормотал префект.
— Мартино заслужил свою участь, — заметил Стефанелло Колонна. — Давно пора проучить Орсини. Теперь у них спеси поубавится.
— Позорная казнь барона — оскорбление для всех нас, — возразил один из грандов.
— Кола рассчитывает запугать нас, — подхватил другой.
— Пожалуй, он своего добился, — усмехнулся Лукка Савелли. — Граф Бертольдо дель Ангвилера, обвиненный в потакании грабителям, по первому его требованию уплатил четыреста флоринов штрафа. И другие начали выполнять приказы трибуна.
— Поговаривают, он намерен отменить подорожные сборы. Тогда мы лишимся большей части доходов, — сказал Якопо Савелли.
