Утром о нападении Мартино ди Порто с возмущением говорили по всему Риму. Вспомнили прежние «подвиги» барона.
Жених похищенной девушки молодой нотарий Стефанелло Маньякачча был сыном консула цеха шерстяников. Он пользовался среди зажиточных горожан большой популярностью и в дни сбора ополчения командовал районным отрядом. Узнав о случившемся, Стефанелло обратился в сенат, требуя дознания и немедленного ареста виновника.
Но попытка добиться правосудия ни к чему не привела. Сенатор Любертелло Бертольдо из дома Орсини сумел выгородить родственника. Мартино ди Порто остался безнаказанным. Несчастная дочь Пандольфуччо ди Гвидо бесследно исчезла.
* * *
В гостиной дома Манчини у постели перевязанного землевладельца собрались римские нотарий Франческо, Кола ди Риенцо, Гуаллато и Стефанелло Маньякачча. Здесь же находились художник Чекко, его сын Конте и несколько молодых пополанов из отряда Стефанелло.
— Рассчитывать на помощь сената — бесполезно, — говорил старый Франческо. — Если бы речь шла о простолюдине, его не задумываясь отправили бы на плаху. Но поднять руку на барона они никогда не согласятся.
— Что же? Безропотно сносить, как жгут наши дома! Как похищают невест и убивают ни в чем не повинных граждан! — с горечью воскликнул Стефанелло. — Клянусь верой, я не пощадил бы жизни, чтобы отомстить грабителю.
— Я готов отдать за это половину имущества, — приподнялся с подушек перевязанный Пандольфуччо ди Гвидо. — Неужели мы должны терпеть произвол разбойника лишь потому, что он из грандов?
— Добраться до Мартино не так просто, — сказал Чекко. — Его замок прекрасно укреплен. Без свиты он в городе не появляется.
— И друзей у него здесь много, — заметил один из пополанов. — Эти Орсини стоят друг за друга горой. Тронь одного — вся свора поспешит на выручку.
— Договориться бы с домом Колонна и поднять горожан. Сообща можно расправиться с бароном, — расхаживая по комнате, возбужденно рассуждал вслух Стефанелло.
— С Колонна столковаться не трудно. Только их любят в Риме не больше, — возразил Гуаллато. — Вряд ли тогда удастся кого поднять.
Кола ди Риенцо, прислушиваясь к разговорам, молча поглядывал на собравшихся. Он хорошо понимал, что испытывали отец и жених похищенной девушки.
Кола задержал взгляд на молодом Конте. Сын художника стал крепким, высоким юношей с буйной, непокорной, как у Чекко, шевелюрой. Папский нотарий подумал о младшем брате, погибшем под копытами солдатских коней. Сейчас он был бы таким же молодцом, ему шел бы двадцать второй год.
