— Римляне, у вас нет мира, — продолжал между тем Кола ди Риенцо. — Ваши земли не вспаханы. Зная, что приближается юбилейный год, вы не запасли ни хлеба, ни другой провизии. Ведь паломники, которые явятся сюда на юбилей, перемрут от голода. — Выступавший простер руку в сторону, где стояли нобили и должностные лица сената. — Бароны римские! — воскликнул он. — Прекратите наконец распри! Перестаньте тратить богатства, добытые трудом ваших подданных, на безумную роскошь и блудниц, на содержание наемных банд и междоусобицы. Возьмитесь за доброе дело! Очистите дороги от убийц. Изгоните из Рима всех, кто нарушает законы и мешает жить честным людям!
Громкие крики одобрения потрясли стены собора. Речь папского нотария разбередила общую рану. Его слова находили отклик во многих сердцах. Даже среди патрициев, насмешливо крививших губы, никто не решился открыто выразить свое неудовольствие.
— Умоляю вас, сограждане! — дождавшись, когда стих шум, с жаром продолжал Кола. — Заключите между собой мир! Забудьте вражду и ссоры. Или город наш окончательно превратится в юдоль скорби и горя, а светлый праздник Христа, который все мы ждем с такой надеждой, станет тяжким бедствием.
Брат Андреа, прижатый толпой к колонне, взволнованно слушал оратора. В глубине души он проклинал тех, кто заставлял его следить и писать доносы на этого человека. Охваченный угрызениями совести, писарь решил, что отныне он будет по мере сил помогать ему. Придя к такой мысли, монах успокоился и почувствовал радость от сознания того, что и у него есть возможность послужить великому делу возрождения Римского государства.
Через несколько дней Рим вновь взбудоражила кровавая схватка между солдатами Колонна и Орсини. Столкновение, как обычно, сопровождалось бесчинствами наемников и массовыми грабежами.
В доме Манчини не спали всю ночь. Накануне вечером подвергся нападению расположенный по соседству палаццо богатого землевладельца Пандольфуччо ди Гвидо. Во время налета у него похитили дочь. Несколько слуг, защищавших имущество хозяина, были убиты. Заметая следы, бандиты подожгли палаццо.
Художник Чекко с сыном Конте едва спасли из огня потерявшего сознание раненого соседа. Старый Франческо, неплохо разбиравшийся в медицине, перевязал пострадавшего. После долгих усилий удалось привести Пандольфуччо в чувство.
Стеная и заламывая в отчаянии руки, он сбивчиво рассказывал:
— Солдаты ворвались через сад, когда стемнело… Заднюю дверь высадили бревном. Распоряжался один в маске… по голосу я узнал Мартино ди Порто. — Землевладелец всхлипнул и, глотая слезы, продолжал: — Барон давно приглядывался к дочери. Меня сбили с ног у комнаты Лючии… Бедная девочка кричала, звала на помощь… Негодяи зажали ей рот и унесли вместе с ларцом, где хранились семейные ценности…
