— И это правда, — согласился Кола ди Риенцо. — Вы оба оказали мне неоценимые услуги.
Кола взял старца под руку и подвел к столу:
— Садись, отец. Пусть наш дом станет и твоим домом. Мы будем счастливы, если ты пожелаешь остаться здесь навсегда.
— Спасибо, сынок, — растроганно сказал Волкано. — Но Рим слишком опасное убежище для таких людей, как я.
— Куда же ты пойдешь теперь?
— Думаю создать скит где-нибудь в глуши. Я знаю в горах одно место. Там есть деревушка в лесных дебрях, куда не всякий доберется.
— Свободной птице в лесу привольней, — согласился Кола. — Только мне будет трудно без твоих советов. В том деле, что я задумал, твой опыт очень бы пригодился.
— Не беспокойся, друг. В трудную минуту можешь рассчитывать на меня.
— Неужели ты не хочешь даже погостить у нас? Поживи хоть немного.
— Ваш дом у всех на виду. Ты теперь папский нотарий. Не забывай, за каждым твоим шагом следят. Первое время надо быть вдвойне осторожным.
— Тогда возьми по крайней мере папский дар. Ведь он получен за твои советы. — Кола достал из-за пояса замшевый кошелек и протянул Волкано.
Тот спокойно отстранил его руку:
— Пускаясь в путь, не следует отягощать карман таким грузом. Не пристало страннику иметь дело с золотом. Это лишь вводит в соблазн ближних.
— Но как я могу отблагодарить тебя?
— Ты уже отблагодарил, — улыбнулся старик. — Разве найти доброго друга стоит меньше, чем получить горсть жалких монет? Пусть деньги его святейшества послужат нашему общему делу. А сейчас я должен идти. Лучше, чтоб меня тут не видели.
Волкано обнял Колу и, простившись с его женой и братом, покинул тратторию.
* * *
На башне Дворца Сенаторов пробило полдень. Кола ди Риенцо собрал разложенные на столе бумаги и запер их в стенной шкаф с резными дубовыми дверцами. Сидевший в другом углу зала писарь городской апостолической камеры, молодой монах-францисканец брат Андреа, вопросительно взглянул на него.
— После обеда не вернетесь?
— У меня дела в городе, — отозвался Кола.
— Что передать, если придут от его преосвященства?
— Скажи, завтра я сам зайду к епископу.
— Напрасно вы затеяли этот скандал в сенате, — отвел глаза францисканец. — Все равно Колонна и Орсини сделают по-своему.
— Пусть делают, зато весь город будет знать, что они грабители.
— Кто же этого не знает, — вздохнул монах. — Когда зерно перевозят на их судах, они дерут за него сколько вздумают.
— Потому что никто не решается сказать им это открыто. Но я молчать не собираюсь. Рим мог бы нанять корабли у генуэзцев. Тогда горожанам не пришлось бы платить за хлеб втридорога.
