Раннвейг… ну, что тут скажешь. Она погибла два месяца назад в схватке с ведьмами, вооруженными серебряными ножами. И хотя я скучаю по ней, иногда мне кажется, что это стало проявлением милосердия. После гибели мужа она стремилась к смерти. И, если бы не лютеранская вера и не ее волк, она бы покончила с собой.
Теперь вы понимаете, почему я должен отправиться в Асгард. Я не в силах снова убить Ульфура – но даже если бы смог, это пустое, ведь он ничего не понял после того, как я разобрался с ним в первый раз. Но я могу убить Тора, чтобы отомстить за восемь жизней и одно женское сердце, и я это сделаю. Тогда, быть может, я больше не буду слышать по ночам жуткий вой.
* * *
Когда Гуннар откинулся на своем кресле-валуне, тишину еще долго нарушало лишь потрескивание поленьев в костре. А я думал о двух оборотнях, погибших в битве с Энгусом Огом у хижины Тони. Их смерть всегда была болезненной темой для Стаи, и теперь я намного лучше понял почему.
– Сожалею о Раннвейг, – сказал я Гуннару, нарушив молчание, и он печально кивнул, однако я не понял, принял он мои извинения или сочувствие.
Следующим заговорил Чжанг Голао.
– Мне больно слышать, что Тор так подло обошелся с твоей Стаей. И с сожалением должен признать, что это полностью совпадает с моим представлением о его характере.
– Он чудовищная дерьмолужа, – согласился Перун, и все повернулись к нему, в равной степени ошеломленные и развеселившиеся. – Что такое? Разве нет такого английского слова?
Я сказал, что, если даже и нет, оно должно быть, и остальные согласились.
– Я тоже готов обвинить Тора в преступлении, – заговорил Вяйнямёйнен после того, как все перестали смеяться над неологизмом Перуна. – В его жалком разуме засела мысль, что высокомерие и злые дела ему позволительны из-за того, что он один из асов. Любые возражения он встречает ударом молнии. Послушайте, как он осквернил чудо света.
Рассказ волшебника
Меня почти не знают за пределами Финляндии, но и на родине почти забыли. Как и многих других богов и героев мифов, меня отодвинули в сторону ради нового спасителя, который оказался человеком без музыки, секса и даже смеха, у него есть лишь обещание рая в будущем в обмен на покорное повиновение в настоящем. Про меня нельзя сказать, что я белый и пушистый: я видел, что мои люди захотели заменить меня на кое-кого помягче, и как бы я ни возражал, как бы ни напрягался и ни воевал, произвести на свет ребенка или даже дерьма у меня не получалось.
